— Регина, у тебя был опыт волонтерской работы до СВО?

— Можно сказать, и так. В Зубово-Полянском районе Мордовии есть интернат для детей-инвалидов, куда мы много лет возили гуманитарную помощь. Потом стали помогать воспитанникам еще нескольких детских домов республики. 

— Как получилось, что ты стала участвовать в помощи бойцам—участникам СВО?

— В 2022 году несколько моих друзей детства из числа “силовиков” уехали на Донбасс в командировку, а уже 27 февраля я села за руль самой обычной легковой машины и повезла бойцам первую посылку с “гуманитаркой”. Когда вернулась, вместе с единомышленниками мы создали группу в Телеграме и стали работать. Настолько активно, что нас дважды взламывали украинские хакеры, запускали спам. Приходилось удалять группу, все заново создавать, но мы эти сложности преодолели и руки не опустили.

— Как я понимаю, сегодня ваша группа помогает не только знакомым и выходцам из Мордовии?

— У нас нет никаких ограничений: этим помогать, а этим — нет. Среди наших подопечных есть части, где из Мордовии нет никого. Так что мы помогаем всем, независимо от того, кто откуда родом. Работаем и с мобилизованными, и с контрактниками, и с добровольцами, и с ЧВК. 

Среди подписчиков нашей группы, наших волонтеров тоже представители самых разных регионов. От Севера до Юга страны. Мы не только собираем средства и закупаем вещи по запросу бойцов, у нас есть цех по плетению маскировочных сетей, налажен пошив пледов, постельного белья, футболок, пошив термобелья, маскировочных костюмов, “антидроновых” покрывал. Делаем окопные свечи, “сухие” супы быстрого приготовления. 

Есть у нас женщины, которые иконы для бойцов делают: в технике алмазной вышивки, крестом, гладью. Одна рукодельница к 9 мая нам прекрасные значки с Георгиевской ленточкой изготовила. В прошлом году мы передавали бойцам вязаные игрушки-брелоки.

Объемные открытки наподобие 3D собственной работы тоже нам приносили. Есть художественная школа, воспитанники которой рисуют великолепные рисунки. Есть две бабулечки 97 и 99 лет, которые вяжут носки. Они не то, что дети войны, а сами прошли Великую Отечественную войну и знают, как никто другой, что такое война. И вот они, с больными суставами, не жалея себя, вяжут теплые носки. 

К тому же мы помогаем малоимущим, пожилым, маломобильным людям, продолжаем посещать детские дома: откуда у нас помощь попросили, туда мы ее и везем. 

— У тебя четверо детей, когда остается время на волонтерство?

— Специально отведенных для этого часов нет. Работаю 24/7. Потому что знаю:  ребятам нужна наша помощь. И я прекрасно понимаю, что даже когда СВО закончится, на следующий же день бойцы домой не вернутся. Так что наша работа тоже не прекратится.

— Мы всегда просим героев наших интервью рассказать историю, которая запомнилась им больше всего: самую душевную, трогательную или курьезную.

— Историй хватит, наверное, на целую книгу. Мне сейчас вспомнился анекдотический случай. Была зачистка на территории лесополосы. Боец ушел, прошел час, два, три, четыре. Его нет. В отряде все уже переполошились. Утром выдвинулись на его поиски. Насилу нашли. В блиндаже … спящим. Он все зачистил, прилег поспать и просто отключился. Так бывает, особенно у новичков.

Много историй о том, как наши пацаны окопы рыли. В основном же это ночью происходит, когда трудно разобрать, кто наш, кто — не наш. А утром глядь на шеврон — так это же враг: “Ну, пойдем в плен!”.

Как-то к нам на склад с гуманитарной помощь пришел боец. Он родом из Пензенской области, живет где-то в 150 км от нас. Но ехал в отпуск, увидел нашу вывеску и зашел сказать “спасибо” всем волонтерам в нашем лице. Купил нам торт, мы посидели, чай попили, поговорили, а потом он мне говорит: “Слушай, мне письмо приходило от мальчишки, я бы хотел его разыскать и встретиться с ним” Мы кинули клич в канале, и парня нашли. Оказалось, что письмо написал мальчик из Уссурийска. Между ним и Пензой — более 6 тыс. км. Но боец к нему все же доехал. Не сразу, а спустя 7 мес. 

Было несколько случаев, когда волонтеров просили помочь устроить сюрприз маме, жене. Когда боец приезжал домой в отпуск, мы организовывали встречу  так, чтобы ничего не подозревающий родственник в это время был на работе. Например, недавно мама одного солдата вышла из проходной предприятия — а там ее сын с букетом цветов стоит. 

Случаются и грустные моменты. Ирина привезла нам технику, которая осталась после ее погибшего на СВО супруга, и попросила передать ее на фронт.

Есть снайпер, который потерял глаз еще до спецоперации, поэтому не попал под мобилизацию, но заключил контракт и теперь достойно несет службу. Знаю немало случаев, когда, несмотря на серьезное ранение: человек остался без почки, без ноги, без руки, пролечившись, он тут же снова просится на фронт. Дело тут вовсе не в адреналине. Просто здесь, в тылу люди не понимают, насколько все серьезно. Большинство гражданских думают, что их СВО не касается, их не затронет. На самом деле, их уже это затрагивает: посмотрите, сколько было “прилетов” на Белгород, Курск, даже Мордовию. Там, за лентой совсем по-другому начинаешь смотреть на людей, на жизнь, ценить то, что имеешь.