Добрый день, уважаемые коллеги!

Рада приветствовать всех участников форума. Безусловно, я затрону и вопросы технологического суверенитета, они очень важны. Но если позволите, в своем выступлении я коснусь двух тем. Первое — наше видение в целом текущей ситуации в банковской сфере. И я хотела бы поднять те проблемные вопросы, которые мы считаем нужным обсудить сегодня с вами.

Банковский сектор вносит свой вклад в развитие экономики, в инвестиционный процесс, который очень динамично у нас в стране развивается. Сам по себе банковский сектор тоже чувствует себя уверенно: большой запас капитала, прибыль, банки выплачивают дивиденды (кстати, одна треть их идет в бюджет). Часть прибыли остается в капитале банков, что позволяет им наращивать кредитование.

Повышение ключевой ставки постепенно оказывает влияние на кредитную активность, но речь об остановке кредитования не идет. Данные за июль — август и оперативные данные за сентябрь показывают, что общий рост кредита остается существенным. Хотя по сегментам кредитного рынка влияние неравномерное. Если сравнивать с II кварталом, то налицо замедление в рознице, корпоративное кредитование остается очень высоким.

В корпоративном кредитовании прирост год к году в августе составил 21,4%, это высокие темпы роста. В этом году до половины прироста в корпоративном кредитовании приходится на те сегменты, которые действительно малочувствительны к ключевой ставке. Это значительная часть проектов строительства жилья, кредитование уже начатых инвестиционных проектов, многие проекты в машиностроении. Но в других сегментах мы видим значительное замедление, так и должно быть, если проводится жесткая денежно-кредитная политика.

Заметное замедление и в ипотеке. Если сравнивать с первой половиной года, то в июле — августе выдачи действительно снизились где-то вдвое, до 350 млрд рублей в месяц. Но не стоит рассматривать это как драматическое падение. Потому что на самом деле это те темпы, которые мы видели в 2022 году. По сути, речь идет о возврате к сбалансированным темпам роста, который не будет приводить к перегреву спроса и опережающему росту цен на жилье.

Если такие выдачи, как в июле — августе, сохранятся до конца года, то ипотечный портфель по итогам этого года вырастет где-то на 12%. Это верхняя граница того диапазона кредитования, который мы оцениваем как сбалансированные темпы. Поэтому я призываю нормально относиться к этим темпам. Мы всегда говорили о том, что темпы роста ипотеки должны быть сбалансированными.

Потребительское кредитование поддерживается ростом доходов граждан и достаточно уверенными потребительскими настроениями. В этом сегменте в июле — августе тоже замедление. Здесь сыграло роль и повышение ключевой ставки, и ужесточение наших макропруденциальных мер. Но по итогам года мы здесь также ожидаем достаточно высокие темпы роста — 17%. Конечно, это в основном за счет первого полугодия, но это тоже высокие темпы роста.

Хочу подчеркнуть, что с точки зрения денежно-кредитной политики, с точки зрения влияния на инфляцию для нас важны не темпы роста в отдельных сегментах, а то, как растет общий кредитный портфель. Общий рост кредита в экономике должен быть умеренным, чтобы возможности расширения производства товаров и услуг догнали спрос, который убежал вперед. Другого способа достичь низкой инфляции нет.

Поэтому мы в сентябре повысили ставку до 19% и не исключаем ее дальнейшего повышения в октябре. Да, на ряд сегментов кредитования, и вы это прекрасно видите в банках, повышение ключевой ставки влияет меньше, чем на чисто рыночные. Тем не менее и в этих условиях можно выбрать траекторию ставки, которая приведет к тому, что мы достигнем своей цели. А мы нацелены на то, чтобы инфляция снизилась до 4% к концу следующего года. Поэтому я призываю и наших уважаемых банкиров, и предпринимателей: когда вы строите бизнес-планы, все-таки нужно исходить из того, что инфляция будет снижаться, будет достигать нашей цели. И не делать ставку на то, что Банк России безропотно согласится с тем, что в стране будет повышенная инфляция.

Хорошие показатели банковского сектора, о которых я сказала, дают нам возможность осуществлять те планы по изменению банковского регулирования, которые мы намечали. Часть мер мы откладывали из-за внешних условий. Но мы возвращаемся к этим планам, корректируем, есть новые инициативы. Готовы это сделать плавно, взвешенно, обдуманно, чтобы у банковского сектора была возможность адаптироваться. Вы знаете, что мы все меры обсуждаем. И вчера, и сегодня также эти меры обсуждались. В чем причина того, что мы предлагаем эти меры? Нам нужно всем вместе думать над дополнительным повышением устойчивости банковской системы. Мы через последние кризисы прошли очень хорошо из-за того, что банковская система была устойчива. Но мы использовали многие буферы, и, конечно, нужно планку устойчивости держать достаточно высоко.

Если говорить о конкретных планах, то в фокусе нашего внимания риск концентрации. К сожалению, у многих банков риск концентрации либо на пределе, либо какие-то есть послабления. На наш взгляд, такие послабления по существующим нормативам в свое время себя оправдали, но их значение исчерпалось. И некоторые банки, мы видим, начали ими злоупотреблять. Регулировать концентрацию очень важно, чтобы риск по банковской системе был распределен равномерно и была бы диверсификация источников финансирования для крупных проектов. Нам часто говорят: у нас крупные заемщики, крупные компании. Крупные компании могут занимать и на базе синдицированного кредитования, распределяя кредиты.

Поэтому будем обсуждать с вами, как стандартизировать и унифицировать правила участия в синдикатах. Мы эту тему уже не раз поднимали, начинали обсуждать. Мне кажется, здесь надо прийти к практическим решениям. Также рассматриваем такой механизм передачи кредитного риска, как кредитные страховки — CDS.

По отдельным стратегическим проектам, прежде всего, по тем, которые относятся к технологическому суверенитету, о чем говорил Анатолий Геннадьевич (Аксаков. — Ред). Конечно, мы видим потенциал в использовании госгарантий, поручительства институтов развития. Это тоже позволит снижать риски концентрации для банков, наращивать кредитование крупнейших заемщиков.  

Мы видим, что сейчас и Правительство, и бизнес достаточно активно развивают проекты концессий, что тоже очень важно для структурной перестройки нашей экономики. И мы обсуждаем с рынком снижение риск-весов по проектам в рамках концессий. На мой взгляд, это оправданно, учитывая, что в этих проектах есть прямая поддержка государства.

Есть у нас еще несколько новых инициатив. Я знаю, что вы их уже начали обсуждать на полях форума, и хотела бы тоже их упомянуть. Введение норматива валютной ликвидности. Для системно значимых банков у нас с 2026 года будет введен новый национальный норматив краткосрочной ликвидности. Но это в целом по балансу. Мы все-таки серьезно думаем о том, чтобы вводить и норматив валютной ликвидности.

Наш валютный рынок стал менее глубоким. И если случается отток коротких валютных депозитов, а мы такие случаи видели, то выход банка на валютный рынок чреват действительно волатильностью курса. Я уже слышала комментарии некоторых наших уважаемых банкиров, что здесь не надо зажимать, банки умеют управлять валютной ликвидностью. Но если вы умеете управлять, вы впишетесь в этот норматив. Но в целом для рынка, конечно, нужно, чтобы проблемы, которые вдруг возникают у банков из-за оттока валютной ликвидности, не вываливались в целом на валютный рынок. Поэтому мы еще раз серьезно будем думать над этим нормативом.

Вторая инициатива — субординированные инструменты нового типа. Мы понимаем, что хотя есть запас капитала у банков, но банкам нужен дополнительный капитал. Нужен капитал и для роста кредитования, и для восстановления надбавок, а у нас график восстановления надбавок с вами есть, и для того, чтобы постепенно признавать потери по заблокированным активам. Кстати, некоторые банки делают это достаточно быстро, не полагаясь на эти графики, или полностью сделали. Но некоторым нужно время, нужен капитал. А некоторым банкам и акционеры не могут помочь, и прибыли недостаточно, поэтому смотрят в сторону субординированного долга.

Что показывает практика, кстати, не только в нашей стране: когда субординированный долг начинает учитываться в капитале, привлекается для капитала, в случаях стресса субординированные инструменты, к сожалению, не всегда выполняют эту функцию, функцию покрытия убытков, как это делает капитал, функцию, по сути дела, капитала. И банки всячески избегают списывать субординированный долг. Почему? Потому что они его продают обычно своим крупным клиентам, ВИПам, и маркируют как долг. И не хотят потом терять отношения с этими клиентами. По сути дела, долг не списывается, не используется как капитал. Кроме того, триггер для списания установлен очень низко, и к тому моменту, когда уже возникает обязательство списать капитал, банк потерял большую часть своего капитала.

С другой стороны, в этом инструменте тоже есть своя несправедливость. Потому что инвесторы, которые вложились в субординированный долг, при списании могут потерять все, а банк восстанавливает свою платежеспособность, и акционер ничего не теряет практически. Это нарушает тот принцип очередности, ответственности, который должен быть. Все-таки в первую очередь отвечать должны акционеры.   

Поэтому мы планируем усовершенствовать правила выпуска субордов, установить достаточно высокий триггер для конвертации субординированного долга прямо в капитал и разделить суборды на два типа.

Первый тип, который могут покупать крупные акционеры банков, — допустим, с долей более 5%. И если такой триггер, достаточно высокий, будет пробит, то этот долг обязательно должен списываться в капитал, и это будет автоматически встроенный инструмент финансового оздоровления банка.

Второй тип субординированного долга может быть доступен широкому кругу инвесторов. Но списания возможны только в той сумме, которая нужна для восстановления капитала. А когда капитал восстановится, появится прибыль, этот субординированный долг тоже должен восстановиться. То есть инвестор должен затем получить, по сути дела, восстановление долга и купонов. Пока восстановления не произойдет, то банк не будет выплачивать дивиденды своим акционерам, а бонусы —  менеджменту. Мне кажется, это восстановит справедливость в очередности, ответственности за состояние банка.

Мы собираемся опубликовать эту концепцию, чтобы подробно с вами обсудить. Но я хотела бы, чтобы вы уже сейчас продумали такие возможности, там много деталей.   

Еще одна тема, которую я хотела бы затронуть, которая, на наш взгляд, тоже имеет проблемный аспект, — это ипотека. Она касается и финансовой устойчивости банков, и защиты прав потребителей. Оба аспекта для нас абсолютно важны. И мы всегда говорили о тех дисбалансах, которые есть из-за массовой льготной ипотеки. Но вот уже этой льготной ипотеки нет почти три месяца, но мы видим, к сожалению, как начинают возникать разные схемы, очень креативные. И так называемые, сразу говорю, так называемые льготные ставки, варианты с изменением ставки, траншевая ипотека, варианты без первоначального взноса, рассрочка с трансформацией в ипотеку — множество схем. И внешне они очень красивы, привлекательны. Но когда мы анализируем, все это сводится к завышению цен на квартиры. И мы реально можем поставить людей, которые входят в эти схемы, в тяжелую ситуацию, когда у них будут проблемы, если денег после продажи квартиры не хватит на выплату остатка долга.

Здесь, конечно, нужно наводить порядок. Что меня радует, буквально на днях был утвержден ипотечный стандарт, правда, только после длительных дискуссий. Спасибо банкам, что все-таки удалось об этом договориться, и мы надеемся, что этот стандарт будет соблюдаться. Нам еще с вами нужно надзорный стандарт сделать.

Но параллельно к этому ипотечному стандарту мы будем двигаться и через повышение резервирования кредитов, по которым заложено резкое повышение платежа, особенно после длительного льготного периода. Потому что много схем, к которым привлекают сейчас людей, вначале небольшие платежи, которые резко возрастают после определенных периода или условий. Вы помните, мы ограничили ипотеку от застройщика через повышенные резервы, но сейчас, с повышением ключевой ставки, значимость этой меры снизилась. Мы ее настроим, для того чтобы она была эффективной в новых условиях.

Хочу еще раз подчеркнуть — я не первый раз это говорю, но вот когда-то он будет, наверное, последним, извините, — если такие схемы будут плодиться, мы будем настойчиво просить законодателя утвердить тот ипотечный стандарт, за который банки не смогут выходить. То есть смогут выдавать только по тем продуктам, которые прямо прописаны в законе. Это, конечно, сузит возможности банков, но защитит интересы заемщиков, если мы как банковское сообщество вместе с вами не можем сделать это сами.

Такой же сегмент, который требует стандартизации, — это автокредитование. Автокредитование у нас растет, но мы видим и рост жалоб. Там идет рост навязывания услуг. Иногда автомобили просто не продаются не в кредит или если не в кредит, то становятся дороже. При этом кредит можно взять только с дополнительными услугами, которые нельзя вернуть.  

Я приведу пример, потому что это показывает, насколько включают разного рода фантазии: покупатель автомобиля за 170 тыс. рублей покупает сервисное обслуживание, к которому еще прилагается книга на флешке. Вернуть можно только 9 тыс. за сервисные услуги, а 161 тыс. нельзя, потому что по закону книга не подлежит возврату. Вот нашли этот момент в законодательстве, для того чтобы таким образом навязать услугу, которую человек не может вернуть.

Банки нам говорят, что автосалоны таким образом им выкручивают руки. Автосалоны нам не поднадзорны, и вроде как банки тут ни при чем. Нам представляется, что такое положение дел принимается сознательно. Есть банки (и слава богу, что есть такие банки), которые разрывают отношения с такого рода автодилерами. А в других случаях, наоборот, банки выступают, по сути дела, двигателями таких схем.

Банки могут контролировать своих контрагентов, это точно.

Мы будем бороться с этим вместе с Роспотребнадзором. Я хотела просто предупредить, чтобы те, кто использует до сих пор эти практики, искоренили их до того, как мы придем вместе с Роспотребнадзором. Поэтому нужен и стандарт автокредитования. Я надеюсь, что банковскому сообществу удастся о них договориться быстрее, чем по ипотеке.

И такие же проблемы, я предупредила сразу, что буду сегодня поднимать проблемные вопросы, это уловки в онлайн-кредитовании. Когда одной галочки достаточно, чтобы человек подписал согласие на обработку персональных данных и на довесок в виде кредитной карты. Есть подталкивание к платным услугам в онлайн-кредитовании.

Что больше всего возмущает: когда нужно продать, все очень оцифровано, очень моментально. А когда нужно вернуть деньги по закону, то человеку нужно идти ножками в офис, тут цифровизация у банков пропадает почему-то. То есть цифровизация работает тогда, когда нужно продать человеку продукт, а когда человек защищает свои права, то эта цифровизация почему-то у банков пропадает. Конечно, это нетерпимо.

Мы выпустим пока рекомендации, которые будут касаться работы дистанционных каналов. Но ничто не мешает банкам работать над ошибками сейчас. Цифровизация не должна приводить к манипулированию человеком. Мы будем это обсуждать на нашей конференции по клиентоцентричности в ноябре. В прошлом году мы первый раз провели такую конференцию, многие участвовали. Было очень много деклараций о готовности банков становиться клиентоцентричными. Очень бы хотелось, чтобы это было на практике.

И мы готовимся по итогам года начать публиковать ренкинг банков по уровню обоснованных жалоб, как уже делаем это по страховщикам, чтобы и потребители уже видели, на какие банки больше всего обоснованно жалуются по нарушению прав потребителей.

Также будем работать с Парламентом по увеличению штрафов за навязывание и мисселинг. Да, нарушений стало здесь гораздо меньше, но они есть, потому что штрафы практически копеечные. На наш взгляд, они должны быть сопоставимы с выгодой от нарушений.

Хочу подчеркнуть, что большинство банков ведут себя ответственно по отношению к клиентам. Но недобросовестные практики некоторых из банков — это большое позорное пятно на репутации всего банковского сектора. От этого страдают те банки, которые ведут себя абсолютно добросовестно. Поэтому мы, конечно, с такого рода практиками будем очень активно бороться.

В конце я хочу перейти к более позитивной теме — к инновациям. Наш банковский сектор, действительно, в авангарде инноваций. Одна из важнейших инноваций, над которой работает и Центральный банк, и уже многие банки, — это цифровой рубль.

У нас новая веха впереди. Мы целимся в то, чтобы с июля следующего года уже начать этап массового внедрения цифрового рубля. Мы двигаемся по плану. Первый этап пилот прошел успешно. В сентябре мы расширили параметры этого пилота для тех банков, которые принимали участие с самого начала. В дополнение еще 20 банков готовятся присоединиться к пилоту. И мы надеемся, что все будет сделано. Кроме того, мы хотим законодательно закрепить обязанность банков проводить операции с цифровыми рублями постепенно: сначала системно значимых банков, более готовых, потом банков с универсальной лицензией, потом банков с базовой лицензией. И точно так же обязать торгово-сервисные предприятия тоже поэтапно принимать платежи в цифровых рублях, как это в свое время делалось по безналичным расчетам.

Важно, и я знаю, что поднимали этот вопрос небольшие банки, чтоб была возможность подключиться к сервисам цифрового рубля, есть такой интерес, но понятно, что это затраты. Для небольших банков это могут быть большие затраты.

Банкам мы передаем программный модуль для интеграции их мобильных приложений с платформой цифрового рубля. Дополнительно постараемся вместе с ИТ-отраслью проработать типовые решения, которые позволят снизить затраты банков на доработку их систем. Это очень важно, чтобы небольшие банки подготовились к этому этапу внедрения.

Ни у бизнеса, ни у банков не должно быть сложностей с настройкой оплаты цифровыми рублями. Платить нужно будет по тому же QR-коду, который используется при оплате через СБП. Этот код станет универсальным. По нему смогут проходить платежи и цифровыми рублями, и через СБП, и через коммерческие пэй-сервисы. НСПК успешно провела пилот этой технологии с 22 банками. Мы рассчитываем, что универсальный QR-код станет национальным стандартом, по аналогии со стандартами платежной системы Банка России, СПФС и стандартами по картам. Поэтому мы предлагаем закрепить в законе норму, по которой на кассе будет только один QR-код — универсальный QR-код, который должен работать на равноудаленной инфраструктуре. На наш взгляд, важно это сделать тоже обязательным к моменту массового внедрения цифрового рубля. Такой проект закона готовится, и мы будем его обсуждать.

По такому пути идут многие страны. Мы знаем, что единый стандарт QR-кода сделан обязательным, например, в Бразилии, Индонезии, Малайзии. Многие страны, в которых развиты fast-payment-сервисы (сервисы быстрых платежей. — Ред.), делают как раз универсальные QR-коды.

Хочу отметить, что при этом все платежные решения и тарифные модели банков будут сохраняться, включая программы лояльности. Это будет выгодно для банков. Никак не будет сокращаться пространство для того, чтобы вы внедряли свои системы работы с клиентами. Более того, для небольших банков это исключит зависимость от решений крупных игроков. Это создаст справедливую систему. И в целом по цифровизации инноваций мы будем двигаться для того, чтобы поддерживать это. В том числе, вы знаете, мы много поддерживаем инициатив, связанных с цифровыми финансовыми активами. Я думаю, будет возможность еще поговорить об этих и иных вопросах на сегодняшней сессии.

Спасибо за внимание!