Добрый день, уважаемые коллеги!

Начать я хотела со слов благодарности за ту большую работу, которую вы проводите по рассмотрению нашего Годового отчета. В этом году и заседаний рабочих групп стало больше, и очень детально рассматривались все вопросы. Диалог с Парламентом для нас принципиально важен, и особенно в период, когда наша экономика и финансовая система проходят этап структурной трансформации. В прошлом году Государственная Дума провела огромную работу по оперативному принятию законодательства, и это помогло нам в принятии наших мер. И я хочу отдельно поблагодарить за это комитеты, за совместную работу в этот сложный период.

Начать я хотела бы с того, как мы реагировали сначала на введение санкций в начале прошлого года. Самые первые и самые массированные санкции были введены именно против финансового сектора. Рынки на это отреагировали очень высокой волатильностью, курс рубля начал стремительно падать, вы, наверное, помните, как и фондовые индексы. Заморозка части наших резервов привела к тому, что у нас не было возможности проводить интервенции, чтобы стабилизировать валютный рынок, как это обычно делается. Хотя сама по себе и природа, и масштаб шока были уникальны, но, тем не менее, инструментарий для защиты финансового рынка, ценовой стабильности, который мы нарабатывали годами, по сути дал нам возможность быстро стабилизировать ситуацию и с минимальными потерями провести финансовую систему через этот шторм.

Чтобы привести в чувство валютный рынок и не допустить неконтролируемого разгона инфляции, мы повысили ключевую ставку сразу до 20% годовых. Для того чтобы иметь возможность влиять на валютные потоки после заморозки резервов, были введены ограничения на движение капитала. Первые ограничения были очень жесткими, это было буквально тушение пожара. Тем не менее эти быстрые и радикальные меры помогли предотвратить инфляционную спираль, быстро пройти пик инфляции и избежать девальвации курса, которая, как вы помните, всегда происходила в прошлые сильные кризисы. Мы также приостанавливали торги на бирже, чтобы не допустить коллапса фондового рынка. Проводили предметную работу с участниками рынка, чтобы подготовиться к его открытию и даже готовы были сами поддержать рынок ОФЗ, чтобы не дать ему провалиться, но в итоге вмешательство не понадобилось. Рынки открылись достаточно спокойно и с учетом ситуации теперь работают практически в нормальном режиме.

Стабилизация валютного курса способствовала восстановлению импорта, который из-за санкций и логистических разрывов очень пострадал в начале весны. И кстати, само укрепление курса весной, которое было после сильного ослабления, как раз было связано во многом со слабым импортом — импортеры еще тогда не наладили каналы доставки, не нашли новых поставщиков, и спрос на валюту с их стороны был слабым. Поэтому курс укреплялся. Но подчеркну: мы только стабилизировали рынок, мы не вели курс к каким-то конкретным значениям. Курс рубля остается плавающим, он балансирует интересы импортеров и экспортеров, и как раз ситуация с укреплением курса, а потом его некоторым ослаблением связана с тем, как экономика сама ищет этот баланс.  

Быстрое замедление роста цен и остановка девальвационных настроений позволили нам снижать ключевую ставку быстрее, чем, например, после кризиса 2014 года. Ставка на уровне 20% была чуть больше месяца, а уже в сентябре она опустилась до 7,5%. Это на 2 процентных пункта ниже, чем до февральских событий.  

О чем я хотела бы отдельно сказать в нашей позиции. Мы действительно применили антикризисные меры — это и регуляторные послабления, кроме ключевой ставки и валютных ограничений. Но антикризисные меры — это  мощное лекарство, и как у мощного лекарства у него есть побочные эффекты. Поэтому принимать его надо прекращать, как только пациент может справляться без него. Иначе эти побочные эффекты сведут на нет все положительное. Ровно так мы и действовали. Меры валютного контроля мы начали смягчать, как только ситуация немного успокоилась. Полностью убрать их пока невозможно.  

Многие депутаты нас спрашивали на рабочих группах: не беспокоит ли нас отток капитала в этих условиях, когда мы ослабили валютные ограничения. Если посмотреть на цифры сальдо финансового счета, все их называют, я бы хотела обратить внимание, что это не отток капитала, это не деньги, потерянные для российской экономики. Это все-таки прежде всего заметная часть той валюты, которую наши компании и граждане держат за рубежом, в том числе и для покупки импорта, для обслуживания внешнеэкономических операций. Потому что есть сложности с международными расчетами, и значительная часть этих средств идет именно на оплату так необходимого в стране импорта.  Поэтому, на наш взгляд, валютный контроль должен и защищать от санкционного давления, но одновременно как можно меньше мешать внешнеэкономической деятельности. К такому балансу мы и стремимся.

Сейчас ключевая ставка остается на уровне 7,5%. Мы сохраняем ее на этом уровне уже полгода. Да, показатель годовой инфляции, вы, наверное, заметили, в марте опустился ниже 4% и в апреле, наверное, еще снизится. Но эти низкие показатели годовой инфляции преимущественно отражают очень низкие месячные темпы роста цен летом и осенью прошлого года. Сейчас темпы роста цен остаются умеренными, но они все же выше, чем были летом и осенью. Наши решения по денежно-кредитной политике, по ключевой ставке ориентируются на то, каким темпом растут цены сейчас, а не летом и осенью, и каким темпом они будут расти в предстоящие месяцы.  Мы анализируем инфляционные ожидания, проинфляционные риски. Здесь картина несколько более проинфляционная, чем была во второй половине прошлого года. На это влияет несколько факторов, и в  части внешних факторов экспорт сдерживают санкционные ограничения. Обменный курс, который в прошлом году укреплялся и сдерживал инфляцию, в этом году, видимо, будет вносить проинфляционное влияние. Проблемы и в мировой экономике, и финансовой системе мира пока носят ограниченный характер. Но вы видели, как рынки сильно отреагировали на проблемы у двух вроде бы небольших американских банков, потому что они хоть и частные эти случаи, но показательные — эффект от повышения ставок после эры очень низких ставок во многих странах способен серьезно замедлить мировую экономику. И это может приводить к снижению спроса на наш экспорт, падению цен на энергоносители, мы этот риск должны учитывать. Внимательно смотрим на бюджетную политику. В этом году бюджетная политика будет вносить положительный вклад и в совокупный спрос, и в динамику денежной массы.  Потребительский спрос будет определяться ростом доходов населения и тем, в какой мере люди будут готовы эти доходы тратить на покупки. Мы за этим следим, и решения по ставке будут определяться с учетом совокупного влияния всех этих факторов — как внешних, так и внутренних, чтобы стабилизировать инфляцию вблизи 4% в 2024 году и далее.

Теперь о кредитовании. Ипотека выросла на 20%. Сама по себе цифра нормальная, это не слишком быстро, не перегрев, но, конечно, это и не как в 2021-м, когда рост был, на наш взгляд, слишком высоким, на 30% росла ипотека.  Конечно, это не стагнация ипотеки, это рост. Но нас беспокоит то, что внутри ипотечного портфеля есть нехорошие тенденции. С помощью так называемых ипотек с кешбэком, ипотеки от застройщика под 0%. Это по сути маркетинг, который маскирует завышение цен на жилье для заемщиков и рискованную ипотеку — с низким первым взносом, залогом по завышенной цене. И мы сейчас используем все инструменты, приняли решение для того, чтобы остановить такие рискованные тенденции в ипотеке. Но мы видим, что схема за схемой изобретается, и если это будет продолжаться, то нам нужны будут законодательные решения. Мы придем к вам за помощью для того, чтобы прекращать такие практики, которые, по сути дела, нагружают людей, и за все это платят люди.

Про кредитование предприятий. В прошлом году оно выросло на 14,3%. В этом году мы ожидаем рост около 10%, это будет соответствовать нынешней ситуации, потому что в прошлом году достаточно заметный рост корпоративного кредита, он был даже больше, чем в 2021 году. Он был связан с тем, что предприятия замещали кредиты, которые они раньше брали в иностранных банках. 

Сейчас, когда идет масштабная структурная трансформация экономики, экономика будет нуждаться в большем объеме финансовых ресурсов. И это означает, что мы должны позаботиться, чтобы и банки, и другие финансовые институты прежде всего финансировали адаптационные, вот такие трансформационные проекты и проекты технологического суверенитета и имели доступ и к долговому, и к долевому финансированию.

И в том, что касается кредитования таких проектов, у нас есть совместный с Правительством проект, многие о нем слышали. Правительство разработало, это его компетенция, таксономию таких приоритетных проектов. С помощью ясных критериев по кредитам для этих проектов мы существенно снижаем требования по резервам — будет по ним нагрузка на капитал банков меньше с тем, чтобы стимулировать банки, прежде всего направлять ресурсы на финансирование таких проектов.

На наш взгляд, смягчение таких условий совершенно оправдано. Это не дополнительные какие-то риски на банковскую систему, которые могут снизить ее устойчивость. Нет.  Мы считаем, что реализация таких проектов положительно повлияет на всю ситуацию в экономике, заемщики будут в более устойчивом финансовом положении, и риски невыплат по таким кредитам будут ниже, и это положительно скажется на устойчивости самих банков. Но, повторюсь, что очень важно, мы с Правительством идем по пути именно критериев, а не отбора конкретных проектов. Именно ясных критериев, которые банки могут применять. Банки смотрели на них и понимают, как они работают. Потому что, на наш взгляд, не должно быть бутылочного горлышка здесь, когда решает какая-нибудь комиссия или конкретное лицо в конкретном ведомстве. И конкретные проекты нужно финансировать, то есть это критерии проекта, чтобы банки сами принимали решение.

О чем бы я тоже хотела сказать, это более долгосрочная задача. Но мы видим, что на протяжении уже многих лет у нас доминирует банковский кредит как способ финансирования предприятий. Но это не означает, что это вполне нормально. У нас есть очень большие возможности для развития фондового рынка. Вы знаете, что у нас активно развивался рынок облигаций, но это тоже заемные средства. То есть кредиты, облигации — тоже заемные средства. Но и рынок облигаций, он сейчас пока доступен только для крупных компаний.  Наша задача — сделать его доступным для малых, средних, прежде всего технологических компаний, которые участвуют в таких адаптационных проектах. И у нас тоже здесь есть совместная с Правительством дорожная карта, как нам развивать регулирование, как создавать условия.

Но вот помимо долгового финансирования — кредитов и облигаций, конечно, на наш взгляд, нужно больше внимания обращать на привлечение акционерного капитала — то, что называют долевым финансированием.

Ведь долг в любой ситуации — это только дополнительный источник для компании, но ни одна компания не может развиваться без капитала. Капитал формируется у нее за счет реинвестирования прибыли, но и за счет привлечения новых акционеров.  Для этого необходим рынок капитала. И здесь у нас большой потенциал. Потому что, если сравнивать нас с другими странами, у нас, например, в свободном обращении находятся всего 10% акций, во многих странах это 80%. То есть они активно привлекают инвесторов. И это, конечно, большая задача. Это и предсказуемость условий, и необходимое раскрытие информации. Поэтому мы тоже тут вместе с Правительством работаем. У нас есть общее понимание, что рынок капитала надо развивать. У нас в стране не недостаток долга — еще раз — у нас недостаток капитала. И здесь надо принять дополнительные меры.

И, конечно, очень важно создавать механизмы привлечения финансирования на разных стадиях жизни компаний. От стартапов до конца. Это тема, которая много раз обсуждалась. И правовые решения, кстати, приняты на эту тему. Но пока недостаточно работают и краудфинансирование, и венчурное финансирование. Мы тоже здесь подготовили меры, которые нужно будет принимать для того, чтобы этому рынку дать стимулы.

И я хотела бы сказать еще несколько слов о цифровых финансовых активах. Это тоже дополнительный способ привлечения инвестиций может быть. Он пока не очень активно работает, хотя законодательство было принято. Здесь хочу тоже очень поблагодарить депутатов, но нам надо будет и дальше упрощать этот рынок для того, чтобы более активно привлекать инвесторов, которые заинтересованы вкладывать в цифровую форму. Такие инвесторы есть, и нам задают вопросы эти компании.

Цифровая составляющая — это тема очень важная. И вот развитие технологий — Анатолий Геннадьевич (Аксаков — прим.) об этом сказал — у нас в принципе финансовые технологии очень развиты. Наш финансовый сектор — один из передовых в мире по развитости технологий, дистанционным услугам. И банки, и другие финансовые институты здесь очень активно развивают свои сервисы и все время совершенствуют.

И здесь, конечно, важно сейчас нам эти технологии развивать на собственной базе. Многие знают, что технологии часто использовали и иностранные решения. Такая трансформация должна происходить.

Мы со своей стороны будем развивать все инфраструктурные проекты, которые нужны бизнесу. Вы помните, как говорил Анатолий Геннадьевич, когда мы запускали карту «Мир» и СПФС, действительно, тогда много критиковали, говорили: зачем вы идете туда, тратите деньги, когда у нас есть отработанные международные решения, у вас все равно все получится хуже? И тогда казалось, что нас никогда не отключат, что это маловероятное событие. Но события эти наступили... Отключение от SWIFT многие даже называли в экономике и финансах соответствующим оружием. Но вот эти события наступили, и мы видим, что они не парализовали финансовые операции внутри страны для граждан и для бизнеса.

И поэтому инвестиции в собственную инфраструктуру полностью оправдались. Но при этом мы с самого начала строили эти системы, чтобы они могли соединяться с иностранными партнерами, если они готовы работать. И сейчас, конечно, для нас один из приоритетов — это развитие системы международных расчетов. Не буду на этом останавливаться, но это действительно очень важно.

И в конце я хотела бы сказать об очень важной теме. Она последняя, но первая, может быть, по значимости. Это защита прав потребителей финансовых услуг. В прошлом году снова был востребован механизм кредитных каникул — действительно, людям, когда они теряют в доходах, нужно время, передышка от выплаты кредита. И банки предоставляли каникулы по закону и реструктурировали по собственным программам. Цифры Анатолий Геннадьевич уже назвал.

Тем не менее мы постоянно следим за тем, чтобы не было недобросовестных практик, мисселинга, навязывания услуг. И жалобы здесь снизились. Мы считаем, что один из факторов снижения жалоб — это то, что Дума наделила нас определенными полномочиями, а именно: у нас есть теперь право приостанавливать продажи плохих продуктов, плохих для потребителей, и требовать обратного выкупа. Наличие таких потенциальных полномочий все-таки охлаждает пыл некоторых банков, которые не могут удержаться от соблазна после убытков заработать на людях побольше, продолжают прятать комиссии и ненужные людям страховки внутрь кредита.

Но что нам очень важно сделать — и здесь также просьба нас поддержать, Анатолий Геннадьевич знает, — это все-таки добить тему с законом о полной стоимости кредита (ПСК). Когда человек сможет увидеть в простой, понятной, стандартной форме, сколько реально ему надо платить, сколько накручено к кредиту, который он берет, сможет сравнивать, если это будет стандартная форма, предложения между разными банками, а не их рекламу, которая очень агрессивна. Также здесь предполагается увеличить период охлаждения для людей, чтобы они могли отказаться от этих продуктов. Что тоже даст больше возможностей для защиты их интересов.

Мы этот законопроект давно обсуждаем, понятно, что участники финансового рынка не очень счастливы с ним. Но, на наш взгляд, это наш долг — защитить права граждан, потому что мы видим, что недобросовестные практики все-таки продолжают использоваться. 

И в завершение я хотела бы буквально в нескольких словах сказать, что главный итог прошедшего периода — мы смогли защитить макроэкономическую стабильность, она важна, и финансовую и ценовую стабильность, устойчивость финансовых институтов. При этом финансовые институты продолжали кредитовать, они не останавливали кредитование, не снижали, как это было в предыдущий кризис, и не потребовали дополнительных вливаний в банковскую систему от государства. Была обеспечена доступность финансовых услуг для граждан и бизнеса. Для того чтобы страна вышла на траекторию устойчивого сбалансированного роста, нам, конечно, предстоит проделать большую работу, но, я считаю, у нас есть хороший задел, крепкий фундамент. И мы вместе это сможем сделать.

Спасибо! Я и мои коллеги — здесь мои заместители, которые курируют разные направления, — мы готовы ответить на ваши вопросы.