Добрый день! Сегодня мы приняли решение повысить ключевую ставку до 13,0% годовых.

Предпринятые с июля шаги по повышению ключевой ставки — это ответ на реализацию инфляционных рисков, в том числе из-за влияния валютного курса. Мы обновили макроэкономический прогноз и на его основе уточняем уровень ключевой ставки, который необходим для достижения цели по инфляции в 4% к концу следующего года. В текущих условиях для возврата к цели потребуется продолжительный период жесткой денежно-кредитной политики.

Теперь подробнее об аргументах.

Первое. Об инфляции.

В июле мы наблюдали скачок в текущих темпах роста цен. В августе темпы немного снизились, но при этом ценовое давление все больше формировалось за счет устойчивых компонентов. Увеличение темпов роста цен происходило по широкому кругу товаров. Показатели базовой инфляции продолжали ускоряться. Значимый вклад в текущую инфляцию вносили товары, цена которых зависит от курса. Например, автомобили, одежда и обувь, техника и электроника.

Ослабление рубля отражает результат одновременного действия нескольких факторов. Остановлюсь на них подробнее. Валютная выручка сократилась из-за значительного снижения стоимостных объемов экспорта в течение этого года. Одновременно вырос спрос на импорт. Во многом это отражение проинфляционного роста внутреннего спроса, который стал следствием стимулирующей бюджетной политики и сильного ускорения кредитования. Расширение рублевого спроса на импорт при ограниченном поступлении экспортной выручки привело к ослаблению рубля.

Одновременно с этим в условиях не слишком высоких рублевых ставок граждане не так активно сберегали в рублях, а компании охотно брали рублевые кредиты, чтобы не расходовать валютную ликвидность. Дополнительный спрос на валюту формировался и через операции по финансовому счету. Например, теми компаниями, которые выкупают российские активы у иностранных владельцев. Это также оказывало давление на курс рубля.

Вопреки расхожему мнению, валютная структура экспортных расчетов сама по себе не оказывает значимого влияния на динамику курса. Даже если экспорт оплачивается в рублях, это в большинстве случаев означает, что покупатель предварительно купил эти рубли, а значит, продал валюту. Исключение составляют ситуации, когда в условиях относительно невысоких ставок иностранные компании, которые оплачивают рублями поставки российских товаров, предпочитают брать рубли в кредит, а не продавать валюту.

Несмотря на динамику и высокую волатильность курса в этом году, финансовые рынки работали в стандартном режиме, проблем с ликвидностью не возникало, поэтому мы не видели тогда и не видим сейчас рисков для финансовой стабильности. Резкое движение курса само по себе не являлось таким риском. Однако оно привело к дополнительному повышению инфляции и инфляционных ожиданий. Именно для купирования этих факторов мы и повысили ключевую ставку.

Учитывая фактическое ускорение темпов роста цен, мы увеличили прогноз по инфляции на этот год до 6,0–7,0%. К концу следующего года под влиянием наших действий она вернется к целевому уровню и закрепится на нем.

Второе. Об экономике.

ВВП во втором квартале вырос на 4,9% год к году. Такие высокие темпы роста отражают восстановление экономики после спада в прошлом году. При этом, по нашим оценкам, та часть экономики, которая ориентирована на внутренний спрос, в целом превысила уровень конца 2021 года. Мы ожидаем, что во втором полугодии темпы роста будут более умеренными. Это естественно после периода быстрого восстановительного роста.

Темпы роста экономики ограничиваются доступностью ресурсов, прежде всего трудовых. Ситуация на рынке труда по-прежнему напряженная, особенно в трудоемких отраслях, в частности в металлургии, машиностроении, химической промышленности. В докладе о региональной экономике мы подробно рассмотрели состояние рынка труда в отдельных регионах.

Прогноз роста ВВП на текущий год оставлен без изменений на уровне 1,5–2,5% с учетом позитивной динамики в первом полугодии и ожидаемого замедления во втором. На следующий год мы понизили верхнюю границу прогноза, рост ВВП составит 0,5–1,5%. В дальнейшем экономика перейдет к сбалансированным темпам роста, которые мы оцениваем в 1,5–2,5%.

Третье. О денежно-кредитных условиях.

На финансовом рынке началась подстройка к ужесточению денежно-кредитной политики, но пока она недостаточно отразилась в ценовых условиях и практически не повлияла на динамику кредита. Сегодняшнее решение в том числе направлено на усиление и ускорение этой подстройки.

На депозитном рынке наблюдается переток средств населения с текущих счетов в срочные вклады. Мы ожидаем ускорения этого процесса благодаря дальнейшему повышению привлекательности рублевых сбережений.

Более медленная реакция кредитного рынка объясняется в основном лагами трансмиссии. Во-первых, сейчас банки продолжают выдачу кредитов по заявкам, одобренным ранее. Во-вторых, после ощутимого повышения ставки у заемщиков появилось желание запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда и взять кредит сейчас, пока ставки не стали еще выше.

Но, помимо временных лагов, есть факторы, которые ослабляют эффект от наших решений. Прежде всего это повышенные инфляционные ожидания, которые уменьшают степень жесткости денежно-кредитных условий. Заемщики сравнивают ставку по кредиту со своими ожиданиями по инфляции. Если они прогнозируют, что инфляция долгое время будет высокой, и при этом рассчитывают на повышение номинальных доходов, во многих случаях они готовы брать кредиты по высоким ставкам в расчете на то, что инфляция обесценит их долг.

Кроме того, наличие масштабных льготных программ, прежде всего по ипотеке, поддерживает высокие темпы кредитования. И чтобы повышение ставки сработало в нужном масштабе, требуется повышать ее сильнее, чем если бы таких программ не было.

Еще один фактор, который может стоять за высокой кредитной активностью, связан с ожиданиями рынка. Некоторые участники ожидают повторения сценариев 2014 и 2022 годов, когда мы достаточно быстро перешли к смягчению денежно-кредитной политики. Но текущий цикл отличается от предыдущих. Прошлые эпизоды значительного повышения ставки во многом были связаны с рисками для финансовой стабильности. Когда эти риски уходили, мы снижали ставку. В этот раз ситуация другая. Мы повысили ключевую ставку из-за реализации инфляционных рисков. И будем удерживать ее на высоких уровнях достаточно продолжительное время — до тех пор, пока не убедимся в устойчивом характере замедления инфляции.

Несколько слов о кривой доходности ОФЗ. От нее ведется отсчет кредитных и депозитных ставок во всей экономике, поэтому она является для нас важным индикатором. В периоды дезинфляции эта кривая, как правило, уплощается или даже становится инвертированной, то есть ставки на длинные сроки становятся ниже, чем на короткие. Такой наклон кривой указывает на формирование жестких денежно-кредитных условий, приводящих к замедлению инфляции.

После внеочередного повышения ставки и нашей коммуникации кривая ОФЗ стала почти плоской. Ключевой ставкой мы непосредственно влияем на короткий конец кривой. Наше сегодняшнее решение позволит усилить ее наклон через рост ставок на короткие сроки. Это приведет к формированию таких темпов кредитования, которые согласуются с достижением цели по инфляции в следующем году.

Перейду к внешним условиям.

Рост мировой экономики продолжает замедляться. Более сдержанные темпы роста в зарубежных странах будут ограничивать повышение цен на товары российского экспорта. Динамика физических объемов экспорта складывается ниже, чем мы предполагали в июле. С учетом фактических данных мы снизили прогноз экспорта. Вместе с тем, принимая во внимание решение ОПЕК+, мы немного повысили прогноз цен на нефть на этот и следующий годы. Среднесрочный прогноз по нефти оставлен без изменений.

Прогноз по импорту также снижен, поскольку мы ожидаем его подстройки к произошедшему ослаблению рубля и более умеренным темпам роста внутреннего спроса. В итоге счет текущих операций в дальнейшем будет повышаться по сравнению с минимумами третьего квартала этого года.

Теперь о рисках для прогноза.

Их баланс по-прежнему смещен в сторону проинфляционных. Особые опасения вызывает возможное закрепление инфляционных ожиданий на повышенном уровне, что создает вторичные эффекты для инфляции. Кроме того, сохраняются геополитические риски и вероятность более жесткого приземления мировой экономики, что может сказаться на спросе на российский экспорт и динамике валютного курса. Остаются в поле зрения и факторы со стороны бюджетной политики.

В заключение — о перспективах нашей политики.

В базовом сценарии средняя за остаток текущего года ключевая ставка составит 13,0–13,6%, в следующем году — 11,5–12,5% годовых. Это подразумевает, что мы будем удерживать ключевую ставку на повышенном уровне в течение достаточно продолжительного времени, необходимого для устойчивого снижения инфляции и инфляционных ожиданий. Наша денежно-кредитная политика нацелена на возвращение инфляции к 4% к концу следующего года и ее закрепление на этом уровне.

Спасибо за внимание!

Сессия вопросов и ответов

ВОПРОС (агентство «Интерфакс»):

Президент России недавно отметил сдержанный возврат валютной выручки экспортерами и намерение ряда российских компаний размещать активы за рубежом — что они вновь наступают на одни и те же грабли. Вы согласны, что сейчас экспортеры сдержанно возвращают валютную выручку? Какова доля продажи выручки по последним данным? Не считаете ли вы по-прежнему, что нужно вернуться к норме обязательной продажи валютной выручки? И не считаете ли вы, что настало время закрепить какие-то правила письменно или же, по вашему мнению, достаточно словесных договоренностей с экспортерами?

И второй вопрос в продолжение этого. Минфин заявил, что сейчас ведется дискуссия по трансформации мер валютного контроля, а Минфин занимает достаточно консервативную позицию. ЦБ по-прежнему более либерален в этом вопросе? Считаете ли вы, что нужно отменить все меры, кроме зеркальных, и когда вы можете достигнуть консенсуса в этом вопросе? Сколько продлится дискуссия?

Е.Б. ФЕДОРОВА:

Коллеги, чтобы сократить время, если у кого-то есть уточняющие вопросы по этой теме, пожалуйста, задайте их сейчас.

ВОПРОС (Fomag.ru):

В добавление, но чуть другая формулировка, просто другой акцент. То ослабление рубля, которое мы увидели, оно обусловлено именно фундаментальными факторами, либо все-таки здесь можно проследить действия экспортеров или спекулянтов?

ВОПРОС (газета «Московский комсомолец»):

Прошу тогда уточнить и позицию регулятора в целом по курсу рубля. Существует ли какая-то граница, скажем, 100 рублей за доллар, меньше или ниже этой цели, при пересечении которой Банк России начнет ужесточать валютные ограничения? И если так, то какая это граница и какие меры в первую очередь Банк России будет принимать?

ВОПРОС (издание «РБК»):

У меня тоже вопрос про валютные ограничения. Андрей Костин допустил, вернее, предложил, что можно ограничивать вывод рублей. Как лично вы смотрите на эту инициативу и насколько серьезно она обсуждается Банком России?

ВОПРОС (газета «Ведомости»):

Уточнение по поводу спекулянтов. Будет ли ЦБ принимать или обсуждать какие-то меры, санкции или механизмы в борьбе со спекулянтами?

ВОПРОС (проект Bitkogan):

Также хотела уточнить. С 14 сентября Банк России повысил продажу валюты почти в 10 раз. А почему рубль от этого не укрепился?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Действительно, дискуссия по валютным ограничениям сейчас ведется. Во многом это решение Правительства. Я сейчас скажу о позиции Центрального банка.

Понимаете, если есть необходимость влиять на потоки капитала, которые влияют на курс, то делать это лучше экономическими, а не административными мерами. На мой взгляд, административные меры должны прежде всего ограничиваться мерами зеркального, ответного характера. Что значит экономическими мерами? Значит повышать привлекательность рублевых сбережений, создавать стимулы для компаний продавать выручку для оплаты текущих расходов, таких как налоги, заработные платы и так далее, а не брать вместо этого избыточные кредиты.

В прошлом году действительно на пике кризиса мы ввели многочисленные меры. Какой-то результат они могли дать, я имею в виду меры валютного контроля, но мы их вводили вместе с другими мерами. И наш анализ показывает, что основной результат был связан с оперативной реакцией денежно-кредитной политики, резким подъемом процентных ставок. Потом это было поддержано динамикой экспорта и импорта. Вы помните, экспорт у нас резко вырос, доходы от экспорта, а импорт серьезно снизился.

Нужно понимать, что административные ограничения, если они действенны (на мой взгляд, мы выделить их эффект в прошлом году достаточно точно не можем, потому что были кардинальные решения и в других сферах), но если считать, что они действенны, то они обычно действенны только в течение какого-то ограниченного времени. Чем дольше они действуют, тем они менее эффективны. Их обходят. Вспомните опыт и конца 90-х, и начала 2000-х годов. А сейчас тем более — мы живем в ситуации, когда компании вынуждены выстраивать разные сложные цепочки внешнеэкономической деятельности и платежей. Эти цепочки также позволяют обходить ограничения. При этом эти ограничения могут создавать трудности, препятствия для ведения внешнеэкономической деятельности, для покупки необходимых товаров, услуг, компонентов и так далее. И если мы будем пытаться перекрывать все новые и новые лазейки, как, например, у вас в вопросе об ограничении переводов рублей за рубеж, то эти неэффективные ограничения будут нарастать как снежный ком. Мы будем закрывать что-то, бизнес найдет новую брешь, и так до бесконечности. Административные издержки для бизнеса, его неэффективность и в конечном счете перекладывание на граждан этих издержек — все это будет только нарастать. И я приведу конкретный пример, почему те стандартные меры, которые обсуждаются, могут быть неэффективными.

Что обсуждается прежде всего? Это вернуться, например, к обязательной продаже валютной выручки. Кстати, у нас значительная часть выручки уже рублевая. Доля продажи экспортерами валютной выручки на рынке практически постоянна, есть некоторая волатильность, но доля остается достаточно высокой. Но, продав свою валютную выручку, экспортеры имеют возможность купить ее обратно в тех объемах, в которых сочтут нужным. В итоге возрастет только оборот на валютном рынке, продажа-купля этой валюты, но баланс спроса и предложения валюты не изменится. Одновременно это создаст неудобства для компаний, которым выручка нужна для покупки импортного оборудования, издержки на дополнительную конвертацию, но значимого эффекта на курс это не окажет.

Вторая тема: репатриация валютной выручки. Перевод валютных средств из зарубежного банка в российский. Но что это означает? Это не означает, что на эту величину вырастет предложение валюты на российском рынке, потому что вне зависимости от того, где вы храните эту валюту — в иностранном банке или в российском банке, — ее на рынке больше не станет, она просто будет храниться на валютных счетах в российском банке, и на курс это не окажет влияния.

Кстати, я говорила про анализ, мы подробно анализируем платежный баланс. Вы помните, в прошлом году сначала вводились жесткие ограничения, в том числе по репатриации, обязательной продаже части выручки, потом они ослаблялись. Мы посмотрели на потоки капитала в эти периоды: потоки капитала нечувствительны к таким требованиям по репатриации, продаже экспортной выручки, они вне зависимости от этого менялись по другим объективным причинам — и торговый баланс, и ощущение степени неопределенности в экономике. И, по сути дела, отмена этих ограничений не повлияла на объективный рост объемов репатриации и продажи выручки.

Еще раз вернусь к переводу за рубеж средств в рублях. Это аналогично предыдущим мерам: перевод средств в зарубежный банк сам по себе не создает спроса на валюту. Спрос возникает в момент, когда эта валюта приобретается. Повлиять на спрос можно только через повышение привлекательности рубля как средства сбережения. И, кстати, для курса не важно, конвертируются ли рубли с российского счета или с иностранного. Важны стимулы для этой конвертации.

Еще надо учитывать, как я уже сказала, сложные логистические цепочки. У нас сейчас действительно часть операций идет через трейдеров. И если экономически выгодно часть валюты оставлять у трейдеров на более длительный срок, то требования к репатриации и обязательной продаже выручки не решат этой проблемы. Они не могут быть применены к иностранным лицам, которые находятся не в нашей юрисдикции, у нас нет административных рычагов воздействия на них. И здесь работают только, на мой взгляд, экономические стимулы, адекватная стоимость кредита. И важны индикативные цены, которые используются для налогообложения, может быть, для того, чтобы через трансфертное ценообразование не снижать потребность продажи валюты для оплаты налогов.

Несколько цифр хочу привести. Значительная часть экспортной выручки уже в рублях, по последним данным, по всему экспорту 42% выручки уже в рублях, поэтому валютная часть выручки просто снижается.

И если смотреть на наших экспортеров, наших резидентов, которые держат валютную выручку на счетах за рубежом, то эти объемы практически не менялись — были ли валютные ограничения или нет. Они составляют менее 1% от общего объема экспортной валютной выручки. То есть мы здесь не видим трейдеров тех же. И порядка 90% возвращенной валютной выручки компании продолжают продавать.

И отток капитала, об этом часто задают вопросы, насколько отток капитала был фактором ослабления курса. Действительно, это один из факторов, но, на наш взгляд, не самый значимый, тем более что отток капитала в этом году был сильно меньше, чем в прошлом году. И если смотреть на данные платежного баланса, на финансовый счет без учета резервов, то за восемь месяцев этого года — это 28,6 млрд долларов, а в прошлом году было 195,1 млрд долларов. И приобретение чистых иностранных активов в этом году тоже меньше. Это влияет на курс, но, конечно, гораздо меньше, чем остальные факторы. Ослабление курса проходит под влиянием многих факторов: и экспорта, и импорта, и, на наш взгляд, как раз такой перегретый, повышенный внутренний спрос означает и больший рублевый спрос на импорт. Это тоже ведет к ослаблению курса.

Что касается психологической границы курса рубля, у нас нет никакой психологической границы. Курс у нас плавающий, но, безусловно, мы учитываем, что динамика курса, его ослабление является проинфляционным фактором. И мы реагировали повышением ключевой ставки на усиление инфляционных факторов, среди которых значимую роль играл курс, но не только курс, а в том числе и ускорение кредитования, и так далее.

Наверное, здесь остановлюсь.

Алексею Борисовичу предложу ответить на вопрос о том, почему рубль не укрепился, несмотря на ускоренную продажу валюты со стороны ЦБ.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Это, собственно говоря, и демонстрирует то, что наше решение по перераспределению операций зеркалирования инвестиций ФНБ не направлено на то, чтобы повлиять на курс, оно направлено на то, чтобы в период такого потенциального всплеска спроса на валюту, связанного с погашением большого выпуска еврооблигаций Минфина, на рынке было достаточное предложение валюты в этот конкретный момент времени. В результате мы видим, что курс не изменился, несмотря на то что мы знаем, что завтра произойдет погашение, соответственно, есть некоторое количество инвесторов, которые хотят продолжать размещать свои средства в валюту, а после погашения евробонда, который номинирован в долларах, хотят купить иностранную валюту. Соответственно, то, что мы видим, — это перераспределение во времени наших плановых операций, оно не влияет направленным образом на курс, но сглаживает его колебания.

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Оно не меняет общее предложение валюты, потому что это просто перераспределение во времени этого предложения валюты.

ВОПРОС (агентство «ТАСС»):

Первый вопрос по поводу ипотеки: видите ли вы признаки перегрева на рынке ипотеки и помогут ли охладить рынок меры Правительства, в частности то, что повышается первоначальный взнос по льготной ипотеке?

И второй вопрос: с чем связано снижение верхней планки роста российской экономики на следующий год?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Ипотека действительно у нас растет ускоренными темпами. Если брать в годовом выражении, то на 1 сентября темп роста ипотеки около 30%. Ускорение темпов происходит как за счет льготных программ, и, мы видим, возрастает как раз доля льготных программ в целом в ипотеке, так и, что очень важно и нас беспокоит, — за счет вовлечения в ипотеку более рискованных групп клиентов.

Так, например, за два года выдача ипотечных кредитов людям с долговой нагрузкой более 80% доходов выросла почти вдвое. Мы видим, что выросли и объемы ипотеки с низким первоначальным взносом (до 20%), они большие — 63% сейчас. Это, конечно, нас беспокоит. Помимо того что это приводит к сохранению разрыва цен на жилье на первичном и вторичном рынках — он до сих пор сохраняется на уровне около 40%, — это является проблемой завышения стоимости залогов по ипотечным кредитам на первичном рынке со всеми вытекающими последствиями.

И поэтому мы с 1 октября приняли решение ужесточить макропруденциальные надбавки, существенно ужесточить, установить макропруденциальные надбавки на запретительном уровне по наиболее рискованным ипотечным кредитам, прежде всего на рынке строящегося жилья, чтобы учесть как раз то завышение цен, которое существует на первичном рынке. Мы ожидаем, что от этого структура кредитования улучшится и будут более сбалансированные темпы роста ипотечного кредита, соответствующие темпам роста доходов, чтобы не создавать риски «пузырей». Мы приветствуем решение Правительства чуть ужесточить требования к льготным программам и повысить требования к первоначальному взносу с 15 до 20%. Мы будем смотреть, насколько вместе с макропруденциальными надбавками, от которых мы ожидаем гораздо большего эффекта, это сработает. Если будет необходимость, мы готовы будем ужесточать дополнительно макропруденциальные надбавки.

Второй вопрос был про ВВП, про снижение верхней планки. Алексей Борисович.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Прогноз на следующий год по темпу роста ВВП действительно пересмотрен до 0,5–1,5 с 0,5–2,5%. Пересмотр связан с двумя факторами. Первое — это более сдержанный рост внутреннего спроса в условиях проведения более жесткой ДКП, с тем чтобы экономика вернулась на траекторию сбалансированного роста, а инфляция — к своей цели 4%. И второй составляющей является то, что мы несколько пересмотрели вниз темпы роста физических объемов экспорта на следующий год с учетом поступающих данных и складывающихся тенденций. Это тоже немного вычтет из прогнозируемого роста на следующий год по сравнению с предыдущим прогнозом.

ВОПРОС (портал «Абакан.ру»):

Сейчас вы еще раз повысили ключевую ставку. Неужели ожидаемый эффект от данной меры перекроет негативные последствия для экономики, в частности недоступность кредитов для физлиц и бизнеса?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается кредитов, я бы не говорила об их недоступности. Темпы роста кредитов достаточно высокие. Мы наблюдаем очень высокие темпы роста как кредитов физическим лицам (и необеспеченных потребительских, и ипотеки), так и корпоративных кредитов.

Для нас очень важно, чтобы спрос, который восстановился, не переходил просто в рост инфляции, в повышение цен на товары и услуги, которые потребляет наше население, потому что в ином случае мы будем иметь не рост экономики, а именно рост инфляции. Поэтому очень важно своевременно принимать здесь решения для того, чтобы экономика росла сбалансированным темпом. И мы уточнили прогнозы, но мы видим, что на всем прогнозном периоде у нас экономика будет с положительными темпами экономического роста. Мы ждем эффекта, именно связанного с тем, чтобы не допустить ускорения инфляции и привести инфляцию к нашей цели 4%, что является очень важным для того, чтобы сохранялась покупательная способность доходов и сбережений населения.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Если смотреть на наш прогноз, то происходит замедление темпов роста кредитования по сравнению с 2022–2023 годами. Но 2022–2023 годы были действительно во многом аномальным периодом, особенно 2022-й, конечно же, когда происходила большая перестройка финансовой системы, источников финансирования корпоративного сектора. Очевидно, что на тех темпах роста кредитования, которые мы наблюдали в 2022–2023 годах, долгосрочно экономика оставаться не будет. Но, если посмотреть на прогноз на следующий год, мы ожидаем, что общие требования банковской системы к экономике будут расти на 7–12%, что выше темпов инфляции на следующий год, то есть в реальном выражении кредит экономике продолжит увеличиваться, просто более умеренными темпами, чем в 2022–2023 годах.

ВОПРОС (Frank Media).

Эльвира Сахипзадовна, вы очень верно заметили, что Правительство чуть ужесточило подход к льготной ипотеке, о которой мы сегодня с удивлением очень много прочли в релизе. Если честно, то аналитики пишут, что и октябрьские меры ЦБ тоже имеют ограниченный эффект на рынок ипотеки, и в связи с этим вопрос. Все-таки потребуются ли этому рынку количественные ограничения, которые вы ранее допускали, может ли он их избежать?

И короткий второй вопрос: может быть, вы все-таки что-то скажете про ограничения на вывод рублей?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Я про второй вопрос уже сказала, но еще раз повторю. На мой взгляд, эта мера не сработает, она не будет эффективной.

Что касается мер в области ипотечного кредитования. Мы все-таки достаточно серьезно ужесточили макропруденциальные меры, будем смотреть, как они действуют. Если понадобится, будем ужесточать дальше, но, к сожалению, у нас пока нет возможности применять количественные лимиты. По закону у нас есть такая возможность по необеспеченному потребительскому кредитованию, а по ипотеке нет. Мы считаем, что в принципе это было бы полезно иметь два набора мер: и риск-надбавки, и такие количественные ограничения, они несколько по-разному работают. Для рискованной ипотеки, мне кажется, это было бы полезно, но у нас пока такой возможности нет. Мы можем только ужесточать надбавки, связанные и с долей первоначального взноса, и с уровнем долговой нагрузки заемщиков.

ВОПРОС (газета «КоммерсантЪ»):

Исходя из комментариев ЦБ, в последние полгода экономическая активность выше, чем та, что обеспечивала бы устойчивый рост. С другой стороны, она, исходя из той же логики, недостаточна для того, чтобы обеспечить объем предложения, адекватный объему внутреннего спроса в экономике. По мнению ЦБ, исчерпается ли эта парадоксальная ситуация в течение полугода и каким способом исчерпается: снижением деловой активности или стабилизацией спроса?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Нужно учитывать, что производственные возможности экономики изменяются во времени гораздо медленнее, чем происходят колебания экономической конъюнктуры спроса. И поэтому, если спрос опережает предложение — а это именно наш случай, — то подстройка экономики и возвращение ее в состояние сбалансированного, устойчивого роста (индикатором этого является как раз низкая инфляция, которая соответствует цели), должны происходить через более сдержанные темпы роста спроса. При этом подчеркну, что общая деловая активность не обязана снижаться. Она какое-то время будет расти более умеренными темпами, так как текущие темпы роста, превышение спроса над возможностями предложения невозможны без дальнейшего ускорения инфляции. И мы в конечном счете прогнозируем к концу прогнозного периода, что экономика будет расти как раз этими сбалансированными темпами, которые мы оценим в 1,5–2,5%.

Запоздалая же реакция денежно-кредитной политики на перегрев экономики, мы видим это и по опыту других стран, может потребовать сокращения деловой активности, даже рецессии, поэтому необходимо вовремя реагировать на инфляционные риски, риски перегрева.

И еще раз подчеркну, что наш прогноз на 2024 год предполагает положительные темпы роста ВВП.

ВОПРОС (агентство Reuters):

Скажите, пожалуйста, ослабление курса рубля, сколько процентных пунктов в прогнозе инфляции на этот год вы на него отводите?

Bторой вопрос: какие решения по ставке рассматривал сегодня Совет директоров?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

По нашим оценкам, 10% ослабления курса дает в инфляцию 0,5–0,6 процентного пункта. Скорость переноса и масштаб этого переноса, конечно, зависят от многих факторов, в том числе насколько значимо происходит ослабление курса. Для нас фактором ускорения переноса сейчас является как раз слишком быстрый рост внутреннего спроса, это тоже создает предпосылки для ускоренного переноса ослабления курса в цены.

Что касается решения по ставке, сегодня мы обсуждали три варианта. Первый — сохранить ставку, посмотреть на все лаги. Но мы специально внеочередным образом сегодня на неопорном заседании уточнили прогноз, потому что произошли серьезные изменения с точки зрения динамики курса и темпов роста кредитования, которые во многом выше того, что мы прогнозировали, не говоря о внешних условиях. Этот прогноз показывает, что нам нужна более высокая траектория ключевой ставки, чтобы достичь инфляции 4% к концу следующего года. Второй вариант и третий — это повышение ставки, рассматривали разные шаги: и 13%, и выше. С обсуждением всех плюсов и минусов пришли к консенсусному мнению о повышении ставки на 1 процентный пункт.

ВОПРОС (проект LawAndFinance):

Вы говорите, что рассматривали вариант либо сохранения ставки, либо повышения на 1%, при этом вы говорите, что нужно повышать привлекательность рублевых сбережений, чтобы и курс рубля поддержать. Текущий уровень ставки 13%, является ли он, на ваш взгляд, достаточно привлекателен для того, чтобы население перешло к сбережению в рублях?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Мы будем смотреть на эту ситуацию. Это зависит от того, как будут развиваться инфляционные ожидания, потому что, принимая решения сберегать или тратить, люди сравнивают ставки со своими инфляционными ожиданиями, поэтому нам так важны инфляционные ожидания. Мы пока данные по инфляционным ожиданиям имеем только на август, будем смотреть, что будет происходить в сентябре, и мы увидим из данных предстоящей недели, как меняются предпочтения населения по сбережениям. Некоторые признаки уже есть. То, что часть средств перетекает с текущих счетов на срочные счета, более сберегательные, это некоторый показатель того, что решение по ключевой ставке работает. Но мы должны будем убедиться, насколько достаточны те решения для того, чтобы соответствующим образом повлиять на привлекательность рублевых сбережений в том числе.

Алексей Борисович.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Ключевая ставка очень важна, но не менее важно то, как она в итоге транслируется в депозитные и кредитные ставки банков, а также в ставки других сегментов финансового рынка. И в этом смысле очень важная часть сегодняшней коммуникации — это указание на то, что ставка на текущем уровне должна будет сохраняться продолжительный промежуток времени, по крайней мере до того момента, пока мы не увидим значительного снижения текущих темпов роста цен и снижения инфляционных ожиданий. И мы рассчитываем на то, что это усилит трансмиссию ключевой ставки в ставки депозитных и кредитных продуктов.

ВОПРОС (газета «Аргументы и факты»):

В продолжение предыдущего вопроса могли бы еще немного подробнее сказать, почему банки так вяло реагируют на энергичные действия ЦБ по повышению стоимости денег? У нас с июля максимальная ставка по депозитам увеличилась всего на 2 процентных пункта. Не снижает ли в итоге такое поведение банков эффективность политики Центробанка?

И второй вопрос — про ипотеку. Если есть понимание, что за периодом высоких ставок последует смягчение ДКП, то не пришло ли время для ипотеки с плавающей ставкой? Как вы относитесь к этой идее?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается того, с какой скоростью решения по ключевой ставке транслируются в ставки по депозитам и кредитам, то это практически всегда происходит с лагом.

Лаги эти больше, если есть те ожидания, о которых Алексей Борисович сказал, что Центральный банк повысил ставку на очень короткий период и нужно подождать, что он снизит ключевую ставку, и можно не повышать ставки по депозитам. Потому что есть опыт 2014, 2020 годов, когда мы повышали ставку из-за рисков для финансовой стабильности. Когда они уходили, мы начинали снижать ставку. Поэтому мы пытаемся как раз подчеркнуть, что сейчас повышение ставки было связано не с этими рисками, а с инфляционными, поэтому они могут быть продолжительное время, и это действительно должно усилить и ускорить эту трансмиссию.

При этом надо сказать, что ставки все-таки частично отреагировали. Банки повышают ставки по депозитам — не в тех размерах сразу, как Центральный банк повысил ключевую ставку, но это происходит. И поэтому мы видим в том числе и переток средств с текущих счетов на срочные. Кредитные ставки обычно чуть позже реагируют. И здесь надо учитывать, что значительная часть, меньше половины, тем не менее значительная часть, например корпоративного портфеля, уже по плавающим ставкам. И там трансляция в кредитные ставки происходит гораздо быстрее, если компания готова выбирать кредитные линии по этим плавающим ставкам.

И как раз переходим к плавающим ставкам. Я считаю, что плавающие ставки по кредитам для населения не полезны. Плавающие ставки могут быть по кредитам для предприятий. Кстати, по микропредприятиям тоже считаем, что, возможно, надо ограничивать риски плавания какими-то процентами, потому что должны быть профессиональные сотрудники, которые могут оценить процентные риски. Кредиты с плавающими ставками кажутся выгодными в момент, когда вы берете кредит, потому что плавающие ставки обычно ниже, чем фиксированные. Но люди должны учитывать, что ставка может меняться и в ту и в другую сторону, может и повышаться, и в итоге кредит может оказаться дороже.

Мы видели, какие проблемы плавающие ставки создавали в 2022 году, принимали специальные решения и по субсидированию, и по реструктуризации таких кредитов, поэтому мы считаем, что отношение к плавающим ставкам для населения и по ипотеке должно быть очень аккуратным. Мы видели, кстати, интерес банков выдавать кредиты по плавающим ставкам именно тогда, когда ставка находится на очень низком уровне, и банки оценивают, что дальше вероятность повышения гораздо больше, чем снижения. И понятно, что это перераспределит выгоды от граждан в сторону банка. Плавающие ставки для граждан мы не приветствуем.

ВОПРОС (газета «КоммерсантЪ-Ярославль»):

У нас промышленно развитый регион и многие предприятия занимаются программами импортозамещения. Естественно, на кредитные средства. Повышение ключевой ставки приведет к росту стоимости заемных средств (и ставит под угрозу реализацию ряда этих планов) и, как следствие, к снижению предложения на различных рынках, что может привести к очередному витку инфляции.

Как вы собираетесь бороться с этим? И не логичнее ли, наоборот, снижать ключевую ставку и создать более комфортные условия для развития экономики через кредитование?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Снижение ключевой ставки в условиях, когда инфляция высокая, выше цели, и растет, не приведет к снижению стоимости кредитов, потому что банки выдают кредиты по таким ставкам, которые не предполагают обесценения кредитов из-за инфляции. Если снижать ключевую ставку при росте инфляции, это не приведет к доступности кредитов, это приведет просто к дополнительному росту инфляции. Больше ни к чему. Для комфортного развития отечественной экономики, действительно, желательно иметь умеренные процентные ставки. Еще раз — на базе снижения инфляции.

Стоимость кредита, ставок по депозитам, как мы уже говорили, во многом зависит от ожиданий граждан и бизнеса относительно будущей инфляции. Ставки могут быть умеренными, если только у бизнеса, у граждан, у банков есть уверенность, что инфляция будет низкой. И сейчас, мы видим, главное ограничение для развития, расширения производства, как показывают наши опросы, — это трудовые ресурсы, ограничения по трудовым ресурсам.

Представьте, если предприятие получит дешевый кредит и даже купит дополнительное оборудование, то откуда оно возьмет дополнительно рабочих, чтобы работать на этом оборудовании и расширять производство? В этих условиях — только переманив с других предприятий или из других отраслей. Тогда выпуск у этих предприятий и отраслей снизится. И общий эффект для экономики — околонулевое изменение экономического роста. При этом что произойдет? Ускорится инфляция. Почему? Потому что, переманивая друг у друга сотрудников, предприятия будут увеличивать заработные платы. Поскольку общий выпуск в экономике не растет, то в итоге этот рост зарплат просто перейдет в рост цен. Наверное, это не так очевидно на микроуровне, когда каждое предприятие смотрит только на возможности расширения своего бизнеса, но это работает на макроуровне. Ограничением на макроуровне являются не деньги, а физические ограничения на доступные факторы производства. Наша задача как раз в том, чтобы были умеренные ставки на основе снижения инфляции и рост кредита не создавал угрозы для ценовой стабильности, если он не может быть подкреплен соответствующим наращиванием производства.

ВОПРОС (агентство «РИА Новости»):

Эльвира Сахипзадовна, ваша риторика сегодня, и ваша личная, и риторика пресс-релиза по итогам заседания, была достаточно жесткой, и вы в том числе повысили прогноз по ставке на конец года. Означает ли это, что в этом году мы увидим все-таки на двух последующих заседаниях дальнейшее повышение ставки? И нет предпосылок пока ни для стабилизации, ни для смягчения политики вообще ни до конца этого года, ни в начале следующего года, если вы ожидаете, что выход на целевой уровень по инфляции будет, скорее всего, к концу следующего года?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Мы даем прогноз траектории среднегодовой ключевой ставки, в том числе той ставки, которая сложится от момента нашего заседания до конца года. И если вы посмотрите на этот прогноз, то он предполагает как сохранение нынешней ставки, так и возможность ее увеличения. Все будет зависеть от тех данных, которые мы будем получать. От того, как экономика, инфляция, инфляционные ожидания реагируют на наши решения.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Я еще раз повторю, что смягчение денежно-кредитной политики будет возможно только по мере устойчивого снижения текущего роста цен и соразмерного ему снижения инфляционных ожиданий.

ВОПРОС (проект InvestFuture):

Сегодня несколько раз прозвучало, что нас ждет период жестких денежно-кредитных условий в экономике. Здесь интересно, планируются ли какие-то меры поддержки крупных либо не только крупных компаний, у которых очень высокая долговая нагрузка? Это первый вопрос, а второй вопрос про безработицу. Сейчас она находится на историческом минимуме и это, естественно, приводит к одному из проинфляционных факторов — повышениям зарплат.

Есть ли у ЦБ какой-то целевой уровень, по которому он сможет определить, что риск низкой безработицы был пройден, или такие цели сейчас не ставятся?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается поддержки крупных предприятий, то у Правительства есть большой круг, большой объем программ поддержки предприятий, в том числе через субсидирование процентной ставки, льготное кредитование. В рамках этих программ они, видимо, будут действовать для того, чтобы поддержать те направления, которые Правительство считает стратегически приоритетными.

Еще раз подчеркну, что наше решение по ставке направлено на то, чтобы снизить инфляцию. А это приведет в конечном счете к более умеренным ставкам по кредитам, прежде всего по долгосрочным кредитам, которые нужны для нашего бизнеса. Что касается компаний, которые накопили высокий долг, — здесь по аналогии с гражданами. Если граждане 80% доходов тратят на обслуживание кредитов, то это не лечится новым повышением долговой нагрузки, новыми кредитами. Если очень большая долговая нагрузка, то нужна реструктуризация вместе с кредиторами этих кредитов. Есть практики, когда кредиторы становятся собственниками и так далее. Но дополнительным увеличением долга ситуацию для предприятий, которые уже перекредитованы, конечно, не исправить, по какой бы ставке это ни было. Это уже проблема, которую надо лечить другими методами.

Что касается безработицы, у нас нет целевого уровня безработицы, но, безусловно, ситуация на рынке труда — один из важнейших факторов, особенно сейчас, который мы учитываем при принятии решений по ключевой ставке. И мы видим, что сейчас спрос на труд превышает его предложение. Экономисты, вы знаете, пользуются такими индикаторами или определениями, как равновесная занятость, полная занятость. Обычно это качественное суждение, потому что померить ее достаточно сложно. Это тот уровень безработицы, который соответствует тому, что инфляция растет на уровне цели. И в разных странах это может быть разный уровень. Но сейчас наша ситуация, когда спрос на рынке труда превышает предложение. Это, конечно, надо учитывать.

ВОПРОС (проект ProFinansy):

У меня вопрос такой, из народа.

Уровень инфляции 5,5%, но люди переживают, что цены в магазине растут примерно процентов на 15. И они все время комментируют какие-то посты про уровень инфляции, что инфляция и цены в магазинах живут разными жизнями, это совершенно не связанные между собой вещи. Это касается не только России, это явление по всему миру. Например, когда в Турции инфляция 100%, все на свете у них там дорожает в три-четыре раза. И, наверное, вопрос в том, чтобы вы с нами об этом поговорили, что нам с этим делать? Как нам эту информацию расценивать? Инфляция 5% — это значит, что товары будут расти на 15%? То есть как вообще встречать эту информацию и как ее переваривать? И что с ней делать населению?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Действительно, мы говорили про инфляционные ожидания. Это о том, какую инфляцию ожидает население. Но есть и наблюдаемая инфляция, мы опрашиваем население и смотрим, как население сейчас оценивает уровень инфляции. Систематически это, конечно, выше, чем инфляция, которую считает Росстат. Это, действительно, во многих странах происходит. Сейчас инфляционные ожидания сильно выросли. И наблюдаемая инфляция тоже сильно выросла. Здесь, безусловно, население реагирует на рост цен на определенный ряд товаров. Вы знаете, это жилищно-коммунальные услуги, на курс реагирует, на бензин, на товары первой необходимости. И поэтому наблюдаемая инфляция может существенно отличаться от официальной инфляции. Это в основном товары первой необходимости, а не широкий круг товаров, по которому Росстат считает инфляцию, где могут быть нерегулярные покупки, но они тоже входят в расходы населения.

Здесь путь только один. Снижать общие темпы инфляции, общие темпы роста цен, и будет снижаться наблюдаемая инфляция.

Но вы знаете, и я тоже об этом говорю, есть возможность, чтобы люди сами посчитали свою инфляцию, у каждого же своя потребительская корзина, у нас есть калькулятор личной инфляции на сайте. Можно посмотреть, как выросли цены по этим товарам.

А.Б. ЗАБОТКИН:

По поводу того, что эта проблема менее остро стоит в странах, где инфляция более низкая. Понятное дело, цены на разные товары и услуги растут разными темпами в конкретный промежуток времени. И мы с вами, как и другие люди, устроены таким образом, что мы, конечно, большее внимание обращаем на те цены, которые выросли сильнее всего, и формируем нашу оценку инфляции, исходя из того, что нам запомнилось больше всего за последние 12 месяцев или последние 6 месяцев. Чем выше уровень инфляции, тем сильнее разброс относительного движения цен и, соответственно, отклонение цен товаров, которые дорожают быстрее всего, от общего уровня инфляции в странах с высокой инфляцией выше. Вы только что сами сказали про Турцию, где кратное отклонение воспринимаемой инфляции от того, что статистически замеряется. Поэтому вот этот зазор будет сужаться при снижении инфляции. И мы видели, как он сужается, в период, когда инфляция находилась на нашем целевом низком уровне — когда она была в районе 4%, то ощущаемая населением инфляция была в районе 8% или даже ниже в какие-то месяцы, то есть зазор был 4 процентных пункта. Сейчас зазор гораздо больше. Это связано именно с тем, что общие темпы роста цен высокие.

ВОПРОС (агентство Bloomberg):

Стоимость резервов в юанях снижается. ЦБ опасается за сохранность резервов в юанях? Есть ли у ЦБ планы по диверсификации резервов в дружественные, хоть и нерезервные валюты с более высоким carry?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Если вкладывать резервы в нерезервные валюты, они перестанут быть резервами. Это же нерезервные валюты. Даже если это нерезервные валюты дружественных стран.

Плана по диверсификации у нас нет.

Снижение стоимости юаня по отношению к доллару. Даже когда у нас корзина ЗВР была более разнообразной, постоянно происходили колебания цен тех или иных валют. Этот процесс постоянно происходит. Для нас очень важно, что наличие юаней в резервах нам позволяет обеспечивать задачу поддержания финансовой стабильности в случае необходимости — если будут нужны какие-то валютные интервенции на валютном рынке.

У нас экономика, торговые расчеты в значительной степени уже переключились на юани. Раньше, когда значительная часть экономики в валютной части была долларовая и евровая, спроса на юани не было. Сейчас есть спрос на юани. И мы с помощью юаней можем решать все задачи, которые стоят перед золотовалютными резервами. Поэтому планов по диверсификации нет.

ВОПРОС (телеканал «НТВ»):

14 августа доллар перешагнул отметку в 100 рублей, а уже 15 августа Центробанк резко поднял ключевую ставку. Значит ли это, что именно это значение в 100 рублей Центробанк считает опасным?

И второй вопрос: в народе есть мнение, что, если бы не Центробанк со своей высокой ставкой, экономика бы развивалась быстро, успешно и вообще на зависть всем остальным странам. Как вы относитесь к такой критике и что можете ответить таким экспертам?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается принятия решения нами 15 августа, это была реакция не на достижение какого-то конкретного уровня курса. Я уже говорила, что этого уровня нет. Произошло действительно достаточно быстрое значимое изменение валютного курса, которое мы не учитывали в своих прогнозах. Мы знали про инфляционные риски. Мы о них говорили практически с начала лета — о том, что они могут реализоваться, и мы видели, что они реализуются. И мы посчитали важным не ждать очередного заседания, потому что это была бы дополнительная раскрутка инфляционных ожиданий. В результате нам могло бы понадобиться, может быть, сразу повышать ставку гораздо больше, чем при своевременном решении. Но именно для того, чтобы достичь цели по инфляции 4%.

Что касается критики, да, есть постоянная критика. Какой ответ? Мы можем только объяснять логику наших действий, что я и стараюсь делать, почему мы принимаем те или иные решения. Мы уверены, что снижение инфляции — это на благо нашим гражданам и на благо нашей экономики. Искусственное снижение ключевой ставки, как я уже говорила, не приведет к росту экономики, оно просто выльется в инфляцию в силу тех обстоятельств, о которых мы говорили: и напряженной ситуации на рынке труда, и так далее. Просто будут низкие темпы роста и высокая инфляция. Это самое худшее, что можно пожелать экономике. Поэтому мы решаем задачу снижения инфляции.

ВОПРОС (ГТРК «Калининград»):

Жители Калининградской области озабочены ростом цен. Обычно у нас темпы инфляции в регионе выше среднероссийских, и в последнее время наиболее остро, конечно, стоит проблема роста цен на топливо. Мы понимаем, что Калининградская область — это особый регион в силу географического положения. Но, конечно же, ситуация на топливном рынке в целом влияет на всю экономику и, наверное, на инфляцию тоже повлияет в будущем.

Какие выходы есть из этой ситуации? Можно ли строить какие-то благоприятные прогнозы на основе тех данных, которые у нас есть сейчас по этим показателям?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Цены на топливо — это важный фактор инфляции. Граждане, конечно же, очень большое внимание в общем индексе цен уделяют тому, как растут цены на бензин, на топливо. В Калининграде, действительно, проблема более острая, потому что там не производятся нефтепродукты, издержки на транспортировку дополнительные, и поэтому бензин в вашем регионе традиционно на несколько рублей дороже, чем в других регионах. Это если мы говорим об уровнях. Но если мы посмотрим на динамику цен на топливо в Калининградской области, она в целом похожа на общероссийскую картину. Так, за последний год бензин в Калининградской области подорожал где-то на 8,1%, а в среднем по России — на 7,7%. Динамика близкая, но уровни несколько разные.

И, конечно, динамика цен на топливо беспокоит жителей не только Калининградской области, но и других российских регионов. Цены на топливо сейчас подстраиваются и к более высоким экспортным ценам, и к новому демпферному механизму. Правительство уже работает над проблемой, связанной с демпфером. Мы ожидаем принятия эффективных решений здесь.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Еще пара моментов.

Если посмотреть на вклад текущей динамики нефтепродуктов (бензин, дизель) в динамику инфляции, то в отклонении ее от цели 4%, которое по итогам августа составило 1,2 п.п., где-то 0,2 п.п. приходится на нефтепродукты, что в принципе немного. Но с учетом того, что это такой товар-маркер, который у всех на глазах, то, естественно, такая тенденция повышательной динамики, которая наблюдается в последние месяцы, конечно, вносит свой вклад в повышение инфляционных ожиданий. И вот влияние динамики цен бензина и дизеля на инфляционные ожидания — это то, что мы тоже, конечно, будем принимать во внимание.

ВОПРОС (газета «Известия»):

Герман Греф сказал во Владивостоке, что у него есть ощущение стойкое, что ставка скоро будет снижаться. Судя по сегодняшнему решению и комментарию, такого ощущения нет. Алексей Борисович добавил, что это возможно, только когда инфляция выйдет на какое-то сбалансированное снижение. То есть в этом году нам этого ожидать не стоит. А в следующем году, хотя бы в первом полугодии, возможно ли такое снижение?

И второй вопрос. У нас много говорится о сбережениях, но у нас есть еще собственно инвестиции. И на фондовом рынке сложилась такая же ситуация, как в экономике, когда спрос со стороны населения большой. О чем говорит тот факт, что уходящих иностранных инвесторов заменили на 80% физлица. Да, предложений немного. У вас уже было предложение, которое поддержали Президент и комиссия по стратегическим инвестициям, чтобы компании, которые с дисконтом покупают иностранные компании, 20% размещали на открытом рынке.

Нет ли таких же каких-то предложений, рассуждений и обсуждений по поводу мотивации наших отечественных компаний выходить на рынок капитала, а не занимать его у банков?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Вы сказали о том, что были ожидания скорого снижения ставки. К чему это приводило? Это приводило к замедлению трансмиссии наших решений. По сути дела, чем быстрее происходит трансмиссия наших решений в ставки по депозитам и кредитам, тем может потребоваться меньший период жестких денежно-кредитных условий. Но наша позиция заключается в том, что мы будем их держать до тех пор, пока они не дадут свой эффект и не приведут к снижению инфляции.

Алексей Борисович, если хотите здесь добавить, пожалуйста.

А.Б. ЗАБОТКИН:

В очередной раз сошлюсь на прогноз. Прогноз средней ключевой ставки на следующий год — 11,5–12,5%. Обе эти величины ниже 13%, поэтому это арифметически предполагает то, что в следующем году снижение ключевой ставки, при развитии ситуации в рамках базового прогноза, произойдет. Какая именно будет траектория этого снижения и когда она начнется, будет зависеть от того, как будет развиваться ситуация с текущим ростом цен и инфляционными ожиданиями.

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

В втором вопросе вы абсолютно правы, что нам нужно развивать рынок капитала. У нас, действительно, доминирующий способ финансирования — это банковский кредит, и потенциал рынка капитала недоиспользован. Инвесторы есть на рынке капитала, вы тоже абсолютно правы, спрос на инвестиции есть. Нам нужно еще эмитентов убедить выйти на этот рынок. Кстати, эмитенты охотнее размещают облигации, а вот с размещением акций, привлечением средств в капитал гораздо сложнее. И мы видим, что здесь нужны дополнительные меры.

У нас с Правительством обсужден целый план мер, направленный как на инвесторов, так и на эмитентов для того, чтобы их стимулировать как раз к выходу на эти рынки. Наверное, задача непростая. Но вот я напомню: была в свое время задача развивать рынок облигаций, он был совсем маленьким. И мы видим, что множество мер, достаточно большое количество разных мер, которые были направлены, сфокусированы на одну задачу, привели к тому, что у нас очень активно развивался рынок облигаций. И то же самое с розничным инвестором. Мы даже говорили о буме розничных инвесторов. Мы смогли дать инструменты и заинтересовать инфраструктуру и так далее.

Я думаю, эта задача решаемая. Не одна мера, а много мер. Но здесь нужна кропотливая работа, тоже не раз об этом говорила. Для того чтобы привлекать инвестиции на рынки капитала, даже облигаций, нужен другой уровень раскрытия информации. (В случае привлечения кредита. — Ред.) вы можете только кредитору показать эту информацию, а здесь вы должны раскрывать широкому кругу. Мы видим, что многие эмитенты сейчас к этому не готовы, но без этого развить этот рынок будет практически невозможно. Для крупных компаний, кстати, привлечение на рынке капитала может быть более выгодным по ценовым условиям, чем на кредитном рынке. Когда нам говорят, что встречаются с нашим регулированием по нормативам концентрации на банк и так далее, то можно выйти на фондовый рынок. Просто для этого нужно предпринять определенные действия по прозрачности, по предсказуемости дивидендной политики, если про акции идет речь. Здесь потенциал большой, и мы намерены во взаимодействии с Правительством его в ближайшие годы реализовать, развить.

ВОПРОС (проект Anna_finance):

Хотелось бы уточнить про стоимость для заемщика по уже выданной ипотеке, а именно задать вопрос про разницу в цене на полисы страхования жизни при ипотечном кредитовании. Эта разница может достигать 100%, то есть одна и та же ипотека при страховании в разных страховых компаниях может стоить в два раза дороже или в два раза дешевле, и, как правило, намного дороже полис у дочек банка.

С одной стороны, это очень удобно — ты в мобильном приложении банка одним кликом покупаешь полис, продлеваешь ипотеку на следующий год.

С другой стороны, цена за это удобство иногда слишком высока, особенно когда заемщик уже в возрасте, когда в принципе полис страхования жизни в силу ряда факторов возраста дороже. Не все люди это понимают, платят больше. А можно ли каким-то образом стимулировать банки повысить прозрачность информирования граждан о стоимости полиса? Например, чтобы банк был обязан сказать о том, что вот такие плюсы, если покупать полис у нас, но при этом такие-то есть аккредитованные компании, чтобы люди об этом знали.

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Спасибо, проблема, которую вы обозначили, действительно есть.

Некоторые банки, которые выдают в том числе ипотечные кредиты, пользуются неинформированностью граждан, чтобы предложить свой страховой продукт дороже, чем гражданин может купить на рынке в другой страховой компании.

И поэтому здесь, наверное, основная мера, это повысить информированность граждан о том, что у них есть такое право и что банк не имеет права отказать в ипотечном кредите, если человек приходит со страховкой, выданной другой страховой организацией. Поэтому были приняты правительственные решения, по-моему, они с 1 сентября начали действовать, если я не ошибаюсь, об обязанности банков информировать о возможности выбора гражданином страховой компании. Эта информация должна быть либо на сайте (если вы онлайн покупаете, надо проверить мобильное приложение), либо в местах обслуживания, где этот продукт покупается. Следить за этим будет ФАС, потому что это будет нарушением антимонопольного законодательства. Будем надеяться, что эти меры дадут свой эффект, но будем мониторить ситуацию. Это на самом деле, по сути, мисселинг. То есть продажа продукта, по которому недостаточно информации о наличии и возможностиальтернатив.

ВОПРОС (издание «Ридус»):

Значительная часть населения воспринимает цифровой рубль как некий способ финансового закабаления. Сейчас возник такой тренд, что люди увязывают введение цифрового рубля со сдачей массовых биометрических данных. В МФЦ уже просто выстроились огромные очереди. В связи с этим хотелось бы четкого вашего комментария, есть ли связь со сдачей биометрических данных и насколько вообще возможен запрет наличных и безналичных расчетов в связи с переходом на цифровой рубль?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Первое. Биометрия и цифровой рубль — два проекта, абсолютно между собой не связанные. Использование цифрового рубля не предполагает обязательности биометрии. Оба процесса — и сдача биометрии, и использование цифрового рубля — абсолютно добровольны. Это наша принципиальная позиция, что человек должен сам выбирать, как ему осуществлять расчеты — использовать цифровой рубль, наличные, карты, онлайн-переводы по QR-коду и так далее. Мы создаем выбор, возможности выбора. Наличные мы продолжаем развивать. Вы знаете, мы даже обновляем дизайн ряда банкнот, поэтому наличные никуда не исчезнут. Спрос на наличные есть и был, просто граждане, мы видим по динамике, статистике в целом, предпочитают более удобные способы оплаты через мобильные платежи, через карты, это предпочтения самих людей. И, конечно, это принципиальный вопрос — добровольность введения цифрового рубля. Граждане будут выбирать. Мы исходим из того, что платежи в цифровых рублях будут простые, удобные и более дешевые для граждан. Захотят платить наличными или картой — пожалуйста.

ВОПРОС (телеканал «Москва 24»):

Москвичей волнует исключительно ипотека. Вопрос следующего содержания: Центральный банк хочет охладить этот рынок, мотивация понятна, но вопрос — а что есть это охлаждение? Это снижение спроса на ипотеку, это снижение ее выдачи или снижение наконец-то цен на недвижимость? Что Центробанк считает этим охлаждением, какая количественная, качественная характеристика?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Охлаждение — это скорее качественная характеристика. Это означает возвращение к сбалансированному росту, который не ведет к накоплению рисков. Извините, что я вот так теоретически сказала, но сейчас этот рынок растет действительно очень быстрыми темпами в течение нескольких лет. Это привело в том числе и к росту цен, о чем вы сказали, на первичном рынке. И мы видим, что льготная ипотека тоже сыграла свою роль. Если посмотреть с начала 2020 года, когда массовые программы льготной ипотеки были запущены, до начала 2023 года, у нас цены на первичном рынке недвижимости выросли вдвое, зарплаты в это время увеличились приблизительно на 35%, потребительские цены где-то на четверть — 27%. По сути, что это означает? Это означает, что при кажущейся доступности ипотеки жилье может становиться менее доступным, поэтому спрос на ипотеку должен расти таким образом, чтобы не приводить к такому росту цен на жилье, которое мы видим. Это свидетельство несбалансированного роста. Мы принимаем меры, о которых я сказала, макропруденциальные надбавки.

У нас есть масштабная льготная программа, принято решение, что до середины следующего года она будет действовать. После этого, на наш взгляд, должны остаться именно целевые, адресные программы, которые поддерживают людей адресно.

Спасибо за внимание!