Добрый день! Сегодня мы приняли решение повысить ключевую ставку до 16% годовых.

Инфляция и инфляционные ожидания остаются высокими. Ключевое отличие текущей экономической ситуации от октябрьского прогноза — это динамика выпуска. Новые данные дают основание считать, что рост экономики сильнее отклонился от траектории сбалансированного роста, чем мы оценивали раньше. Именно это отклонение и проявляется в усилении устойчивого ценового давления. Для противодействия ему требуется не только высокая ключевая ставка, но и длительное ее удержание на повышенном уровне.

Перейду к аргументам принятого решения.

Первое. Инфляция.

Текущие темпы роста цен остаются высокими. Об устойчивости ценового давления свидетельствует динамика базовой инфляции. Этот показатель четыре месяца подряд растет темпами выше 10% в пересчете на год.

На сегодняшнюю инфляцию все в меньшей степени влияет произошедшее ранее снижение курса. Перенос в цены летнего ослабления рубля происходил достаточно быстро. В целом перенос уже близок к завершению с учетом осеннего укрепления рубля. Основной рост цен сегодня происходит в компонентах потребительской корзины, которые слабо зависят от курса. Например, рост цен на услуги, за исключением ЖКХ, за последние три месяца в пересчете на год превысил 14%. Ускоренное удорожание услуг рассматривается как индикатор устойчивого инфляционного давления в экономике, поскольку эти цены слабее, чем другие компоненты, реагируют на курс и различные разовые факторы. И если в первой половине года сильное удорожание услуг отчасти еще объяснялось догоняющим ростом, то сегодня на них в основном влияет именно высокий спрос.

Сильный спрос подпитывается высокими инфляционными ожиданиями бизнеса и граждан. В ноябре ожидания населения по инфляции выросли. Ценовые ожидания предприятий остаются на максимальных уровнях уже несколько месяцев.

Учитывая фактическую динамику цен, инфляция в этом году сложится вблизи верхней границы нашего прогноза — 7,5%. В следующем году инфляция будет замедляться, в том числе под влиянием уже принятых решений по денежно-кредитной политике. Учитывая текущий уровень ценового давления, для достижения цели в следующем году нам может потребоваться длительный период высоких ставок.

Второе. Экономика.

Рост ВВП в третьем квартале сложился существенно выше ожиданий. Оперативная статистика за четвертый квартал указывает на сохранение тенденций. Чтобы расти такими темпами, экономика сегодня задействует ресурсы практически на полную мощность. Безработица обновила очередной минимум, составив 2,9% в октябре. По данным наших территориальных учреждений, растет интенсивность использования рабочей силы. Все чаще производственные компании прибегают к увеличению продолжительности рабочего дня и количества смен.

Трудовые ресурсы, наряду с располагаемыми технологиями и мощностями, определяют объективные возможности экономики, которые задают ее потенциал. Высокая и устойчивая инфляция говорит о том, что экономика отклонилась от этого потенциала и не успевает за растущим спросом.

Если бы мы закрыли глаза на высокую инфляцию и не ужесточали денежно-кредитную политику, экономике это только навредило бы. Представьте, что экономика — это автомобиль. Если пытаться ехать быстрее, чем задано конструкцией автомобиля, и изо всех сил давить на газ, то двигатель рано или поздно перегреется, и далеко мы не уедем. Ехать, возможно, будем быстро, но недолго. В условиях перегрева экономики — другими словами, дефицита производственных и трудовых ресурсов — создание каждой дополнительной единицы товара будет даваться экономике все сложнее и дороже. Попытка расти быстрее потенциала за счет мягкой денежно-кредитной политики выльется в рост цен, который будет все больше съедать сбережения и рост зарплат. В итоге реального роста благосостояния общества мы не получим. Именно этого мы и хотим избежать, обеспечивая возвращение инфляции к цели, а экономики — на траекторию сбалансированного устойчивого роста.

Третье. О денежно-кредитных условиях.

Подстройка банковского сектора к повышению ключевой ставки продолжается. На депозитном рынке благодаря росту ставок приток средств усиливается.

На кредитном рынке реакция неоднородная. В кредитовании бизнеса наметились первые признаки замедления, но оно все еще растет рекордно высокими темпами, особенно в части займов на короткие сроки. С помощью таких ссуд некоторые компании финансируют свою текущую деятельность в ожидании поступления бюджетных платежей, пик которых традиционно приходится на конец года. Спрос предприятий на кредиты поддерживается высокими ценовыми ожиданиями, а также ожиданиями сильного внутреннего спроса. Об этом нам говорят данные опросов предприятий в регионах. Подробнее ситуация с экономической активностью, ценовыми ожиданиями и кредитованием в округах рассмотрена в нашем докладе «Региональная экономика».

Высокими темпами по-прежнему растет кредитование населения, особенно ипотека. Выдачи жилищных кредитов на рыночных условиях замедлились, но массовые льготные программы существенно ослабляют трансмиссию наших решений. Доля льготной ипотеки в жилищном кредитовании продолжает расти. В ноябре на нее пришлось 80% объема выданной ипотеки. Необеспеченное потребительское кредитование за последние месяцы несколько замедлилось с пиковых значений.

В следующем году, помимо влияния ключевой ставки, к ужесточению денежно-кредитных условий приведут и некоторые другие факторы. Это отмена послаблений для банков по нормативу краткосрочной ликвидности и уже принятые макропруденциальные меры. Все это может снизить аппетит банков к риску.

Перейду к внешним условиям.

Ситуация в мировой экономике остается неоднородной по регионам. В целом наблюдается тенденция к замедлению роста. Охлаждение мировой экономики приводит к коррекции спроса на сырьевые товары, в том числе на нефть. Это один из основных факторов сокращения российского экспорта в последние два месяца. С некоторым лагом это может сказаться на снижении поступлений от внешней торговли. В то же время решения ОПЕК+ по ограничению добычи окажут в дальнейшем поддержку ценам на нефть. Импорт при этом также снижался, хотя и меньшими темпами, чем экспорт. Ужесточение денежно-кредитной политики не только сказывалось на его динамике, но и вносило вклад в стабилизацию курса рубля.

Теперь о рисках. Их баланс остается проинфляционным.

Основной риск — это высокие инфляционные ожидания, из-за которых спрос может в меньшей степени реагировать на наши решения. По-прежнему сохраняются геополитические риски и риски замедления глобальной экономики, которые могут негативно повлиять на спрос на сырьевые товары и, соответственно, на динамику курса рубля. Кроме того, проинфляционным риском является возможное расширение льготных кредитных программ, если они не будут точечными и адресными. В этом случае влияние ключевой ставки на экономику заметно ослабнет, из-за чего потребуется удерживать ее продолжительное время на более высоком уровне.

В заключение — о перспективах нашей политики.

Банк России будет устанавливать ключевую ставку так, чтобы вернуть инфляцию к цели в конце следующего года. Пока мы не увидим, что складывается устойчивая тенденция к замедлению роста цен и к снижению инфляционных ожиданий, ключевая ставка будет оставаться высокой столько времени, сколько потребуется.

Спасибо за внимание!

Сессия вопросов и ответов

ВОПРОС (агентство ТАСС):

Первый вопрос о том, какие варианты рассматривали сегодня на Совете директоров. Рассматривался ли вариант повышения ставки на 2 процентных пункта? Также у меня вопрос по поводу ипотеки. Накануне Президент сказал, что можно было бы продлить «Семейную ипотеку». Как Банк России смотрит на это?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Рассматривались предметно два варианта: сохранение ставки и повышение на 100 базисных пунктов. Были единичные предложения по повышению на 200 базисных пунктов, но предметно рассматривались два варианта.

Что касается «Семейной ипотеки». Мы считаем, что она как раз является примером адресной программы. В целом мы считаем, что как раз безадресную льготную ипотеку, которая запускалась как антикризисная мера, нужно завершать в июле. По параметрам «Семейной ипотеки» — это требует обсуждения. Прежде всего это будет решение, конечно, Правительства.

ВОПРОС (агентство «Интерфакс»):

Можно ли считать, что цикл повышения ставки близок к завершению или же уже завершился? И еще один вопрос. Вы отмечаете признаки замедления кредитной активности в ряде сегментов, но при этом подчеркиваете, что по-прежнему рост кредитования еще очень высокий. Не планируете ли вы принимать дополнительные макропруденциальные меры и пока не идет речь о повышении антициклической надбавки?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Если исходить из нашего базового сценария, то да, наверное, действительно, мы близки к завершению цикла повышения ставки. Но во многом все будет зависеть от ситуации, от того, что будет происходить с устойчивыми компонентами инфляции. Конкретные решения по ставке мы будем принимать исходя из поступающих новых данных и из уточнения нашего прогноза. Напомню, следующее заседание у нас опорное, когда мы будем обновлять прогноз.

Что касается замедления кредитов. Мы считаем, что те повышения ключевой ставки, которые уже произошли, оказывают влияние на динамику прежде всего по депозитам — мы видим, там быстрее реакция. По кредитам тоже, но, действительно, пока это признаки — и в розничном кредитовании, и в ипотеке. Из-за широких программ льготных кредитов ипотека сама в целом практически не тормозит.

Что касается макропру, мы этот инструментарий применяем для того, чтобы ограничить кредитование рискованных заемщиков и чтобы не создавались риски для финансовой стабильности. На объемы кредитования мы оказываем влияние ключевой ставкой — это наш основной инструмент. И макропру здесь никаким образом не компенсирует, не замещает ключевую ставку. У этого инструмента совершенно другая целевая функция. Но когда мы применяем эти меры, мы понимаем, что, воздействуя на рискованную часть кредитов, можем повлиять в целом на общие темпы кредитования. Мы это учитываем, принимая решения по ключевой ставке.

ВОПРОС (телеграм-канал «Осетия», Владикавказ):

Глава Сбербанка Герман Греф озвучил разрыв между ценами на первичном рынке недвижимости и на вторичном рынке в столице, и он превышает, по его словам, 35%. В регионах разрыв может быть и меньше, но тоже существенный. Очевидно, что если массовая программа льготной ипотеки завершится, то разрыв сократится до 5–7%. Считают ли в ЦБ, что текущий показатель указывает на то, что на рынке недвижимости возник ипотечный «пузырь», риск схлопывания которого довольно высок?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Мы считаем, что действительно есть признаки перегрева на ипотечном рынке, и один из признаков именно тот, о котором вы говорите: разница в ценах на первичном и вторичном рынке. По нашим данным, сейчас она составляет 42%. Есть регионы, где она еще больше. Есть регионы, где эта разница меньше. До введения широкомасштабных льготных программ эта разница была не 5–7%, а 10% с учетом того, что есть разница в жилье, только что построенном и вторичном, но эта разница была 10%. И вот эти дополнительные 30% — это как раз во многом следствие расширения льготных программ.

О признаках перегрева говорит и динамика цен на рынке жилья. У нас повышение спроса на жилье во многом вылилось в рост цен. И конечно, мы считаем, что здесь должно быть определенное охлаждение. Должны быть сбалансированные темпы роста ипотечного кредита. И тогда этот разрыв между первичным и вторичным рынком жилья будет уменьшаться. Такой разрыв создает риски прежде всего для граждан, которые могут попасть в ситуацию, когда им будет сложно обслуживать кредит, а окажется, что на вторичном рынке жилье на 40% дешевле в среднем. Чтобы избежать этой ситуации, конечно, в целом спрос на жилье должен расти сбалансированным темпом и не должно быть такого разрыва.

ВОПРОС (газета «Коммерсант»):

Сколько-нибудь длительный рост выше потенциала имеет кучу всяких побочных эффектов. В частности, таким эффектом являются неоптимальные инвестиции. У нас активный инвестиционный процесс. Оценивали ли вы, в среднесрочной перспективе значимый это фактор или незначимый? Насколько у нас снижен потенциал роста из-за того, что не все инвестиции, которые делаются сейчас, нужно было делать? И есть ли другие побочные эффекты у длительного перегрева?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

У длительного перегрева один из главных эффектов — тот, о котором мы говорим, — повышение инфляции. И само по себе повышение инфляции, ее отклонение от цели создает негативные эффекты, в том числе для инвестиций, потому что длинных кредитов становится меньше. А длинные деньги базируются прежде всего на предсказуемо низкой инфляции, поэтому уже с точки зрения источника для инвестиций повышение инфляции — это негативный фактор и говорит об отклонении от потенциала.

Что касается неоптимальных инвестиций — это действительно очень важный вопрос, потому что вопрос будущего развития не только в том, какой объем инвестиций сейчас, а в том, что это должна быть эффективная инвестиция, которая способствует росту производительности труда и окупаема для инвесторов. И конечно, при таком положительном разрыве выпуска и при инфляции могут искажаться параметры этих инвестиционных проектов. Это очень важный вопрос, поэтому нужно вернуться к сбалансированному росту. Такую оценку доли неэффективных инвестиций достаточно сложно сделать, но на качественном уровне, конечно, это проблема очень важная. Мне кажется, для нашей экономики, когда она проходит через структурную перестройку, очень важно качество инвестиций.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Если инвестиции действительно не очень обдуманные и в итоге дадут меньшую отдачу, чем сейчас закладывается при структурировании их финансирования, то это способно привести к накоплению рисков финансовой стабильности в силу того, что это будут потенциально плохие долги. Поэтому единственный рецепт здесь — это возвращаться на траекторию сбалансированного роста, не позволяя экономике длительное время находиться с сильным положительным разрывом выпуска.

ВОПРОС (газета «Аргументы и факты»):

Скажите, пожалуйста, почему при таких высоких ставках люди продолжают брать кредиты? Какие страхи подпитывают инфляционные ожидания населения? И второй вопрос: может ли высокая ключевая ставка привести к рецессии в 2024 году? И снизит ли Центробанк ставку, если увидит такую угрозу?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Мы не ожидаем рецессии в следующем году. Вы знаете, наш прогноз, хотя мы его будем в феврале уточнять, предполагает рост от 0,5 до 1,5%. Очень важно своевременно принимать решения по охлаждению избыточного спроса и по снижению инфляции. Тем странам, которые запаздывают с этим, для того, чтобы вернуть экономику к сбалансированному росту и снижению инфляции, приходится проходить через рецессию. Наша политика как раз направлена на то, чтобы это сделать своевременно и избежать рисков рецессии.

Что касается первого вопроса — почему люди даже при высоких ставках продолжают брать кредиты. Надо сказать, что необеспеченное потребительское кредитование уже начало замедляться, то есть люди реагируют на высокие ставки. Но в целом да, люди боятся инфляции, люди боятся, что обесценятся их сбережения, и даже при таких ставках высокие инфляционные ожидания в глазах людей делают реальные ставки более приемлемыми. Ведь что такое для людей реальная ставка? Это рыночная ставка минус та инфляция, которую они ожидают. И если инфляционные ожидания высокие, то в их глазах реальные ставки не такие уж высокие. И поэтому ЦБ должен повышать ставку в ответ на рост инфляции и инфляционных ожиданий.

Я сказала, что необеспеченное потребительское кредитование уже реагирует на повышение ставок, но и рыночная ипотека, где люди берут кредиты по рыночным ставкам, показывает значительное замедление выдач: где-то под 30% уже замедление выдач.

А вот льготная ипотека, где ставка неизменна и зафиксирована, все более и более привлекательна для людей. Чем больше их инфляционные ожидания, чем выше рыночные ставки, тем льготная ипотека более привлекательна. Вот сейчас инфляционные ожидания в среднем на уровне 12%, то есть люди ожидают инфляцию 12%, а ставка по ипотеке 8%. Конечно, это суперпривлекательно. Наличие этих льготных программ, конечно, требует учета и в наших решениях по повышению ставки.

ВОПРОС (телеканал «НТВ»):

В последнее время вы не раз говорили о нехватке рабочей силы, о том, что это такая критическая проблема. Сам Центробанк видит какой-то выход из этой ситуации? И у вас в Центробанке есть такая проблема сейчас с дефицитом кадров? И второй вопрос: в пресс-релизе ЦБ пишет о росте цен на отдельные товары. Сейчас, я думаю, все знают товар, о подорожании которого говорят везде. Сегодня слово «яйца» звучало на Совете директоров?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается проблемы с дефицитом кадров. Да, у нас тоже есть определенный дефицит кадров, высококвалифицированных прежде всего, айтишников, потому что не только весь финансовый рынок переходит на цифру, и Центральный банк старается переходить на цифру. Это связано с большим объемом подготовки новых собственных программ. Мы испытываем дефицит кадров, например, в области информационной безопасности, он есть по всему рынку, поэтому и мы его испытываем.

Как решать проблему кадров? Действительно, это сейчас ограничение для дополнительного расширения производства, поэтому наша политика влияет на спрос для того, чтобы спрос был сбалансирован и не уходил, как мы все время говорим, в «свисток», в «гудок», в инфляцию. В целом, конечно, должно быть повышение производительности труда, автоматизация, инвестиции. Важно, чтобы они были эффективными и действительно вели к росту производительности труда, это будет проблему смягчать.

Но мы должны здесь учитывать, что инвестиции осуществляются сейчас, а отдача от них будет через некоторое время. Мы не получим эффект сразу, а спрос вырос уже сейчас, поэтому все равно это требует сбалансированности. Мы видим, как во многих регионах проблему дефицита рабочей силы стараются решать и находить какие-то резервы, привлекать дополнительную рабочую силу, это называется участие в рабочей силе, удлинять, увеличивать количество смен. Вот такие мы видим эффекты. Где-то даже без инвестиций улучшают организацию труда, там тоже есть резервы. То есть бизнес все равно пытается найти способы, как эту проблему решить, но тем не менее мы видим и по динамике заработных плат, и по опросам предприятий, что вопрос дефицита рабочей силы является одним из факторов, который ограничивает расширение производства там, где даже есть желание бизнеса это делать.

Про яйца. Хотя для нас важен общий темп роста цен и мы смотрим на базовую инфляцию, которая характеризует устойчивые компоненты, но, конечно, не обходим вниманием и рост цен на определенных рынках, например продовольственных. Или туризм — там тоже цены на авиаперелеты могут быть волатильны. Мы смотрим на структуру роста цен, пытаемся оценить: это разовые факторы или следствие общего устойчивого инфляционного давления. Анализ такой проводим, естественно.

ВОПРОС (блог «Сложный процент»):

Я хотел продолжить тему наблюдаемой и ожидаемой инфляции. За все девять последних лет, что Банк России таргетирует инфляцию на уровне 4% в год, наблюдаемая инфляция ни разу не опускалась ниже 8% с небольшим. Даже в период 2017–-2020 годов, когда официальная инфляция была в районе таргета ЦБ, наблюдаемая людьми инфляция всегда была намного выше. Отсюда три коротких вопроса. В чем, на ваш взгляд, причина того, что наблюдаемая инфляция так хронически высока? Считаете ли вы свой таргет в 4%, который люди, в отличие от Росстата, ни разу за последние девять лет не наблюдали, по-прежнему оправданным? И все ли устраивает ЦБ в методологии Росстата по расчету индекса потребительских цен, нет ли у ЦБ намерений, каких-то конкретных планов предложить коллегам из Росстата доработать методику?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Действительно, есть разрыв между официальными цифрами инфляции и тем, как люди оценивают эту инфляцию, это наблюдаемая инфляция. Мы еще, кроме наблюдаемой инфляции, смотрим на показатель ожидаемой инфляции, какая она будет через 12 месяцев. И всегда практически во всех странах есть разрыв между наблюдаемой и официальной инфляцией. Этот разрыв в странах, которые уже давно таргетируют инфляцию, наверное, чуть меньше, у нас он чуть больше. Этот разрыв растет, когда инфляция ускоряется, но при этом тенденции приблизительно одинаковые у наблюдаемой инфляции и официальной инфляции: если одно растет, то растет и другое, и наоборот.

Это не всегда так с ожидаемой инфляцией. То есть инфляция и официальная, и наблюдаемая могут расти, но люди могут ожидать снижения инфляции, потому что принимаются решения по денежно-кредитной политике или они видят временные факторы, которые повлияли на инфляцию. Например, произошло ослабление курса, потом укрепление. Для нас очень важно, чтобы инфляционные ожидания были ближе к нашей цели по инфляции, это называется заякоривание инфляционных ожиданий. Если инфляционные ожидания заякорены и инфляция отклонилась от цели, как у нас сейчас, то могут быть нужны меньшие решения по ключевой ставке, нежели когда инфляционные ожидания высокие. Вот мы только что говорили о том, как инфляционные ожидания влияют на восприятие жесткости или нежесткости условий кредитования и так далее.

Что касается методологии расчета Росстата. Росстат учитывает обычно картину, связанную с текущими расходами, периодически ее меняет. Если он будет это делать, мы тоже готовы принять участие в этом процессе.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Уточнение корзины индекса потребительских цен Росстата происходит регулярно на ежегодной основе. Соответственно, когда выйдут январские данные по инфляции, Росстат объявит ту корзину, на основе которой инфляция будет считаться в следующем году. Это уточнение происходит исходя из наблюдаемой структуры потребления, и в корзину попадают те позиции, которые формируют основную массу этой структуры потребления. Эта методика повторяет лучшие международные практики.

Причины расхождения инфляции Росстата и ощущаемой населением инфляции связаны с тем, как люди думают про рост цен. Это связано с тем, что в большей степени придается значение тем товарам, цены на которые изменились сильнее. Как Эльвира Сахипзадовна уже сказала, при более высокой инфляции таких товаров становится больше и, соответственно, разрыв между наблюдаемой и статистически замеряемой инфляцией возрастает. Наилучший способ обеспечить, чтобы наблюдаемая инфляция приблизилась к статистически замеряемой, — это иметь низкую инфляцию.

ВОПРОС (издание «РБК»):

У меня вопрос будет касаться инфляции. Вы отметили в сообщении, что она складывается по верхней границе диапазона, а у аналитиков и у Президента более пессимистичный взгляд на инфляцию. Они ожидают, что она превысит его: будет ближе к 8%. Есть ли такая возможность, что ЦБ до конца года пересмотрит свой прогноз по инфляции на 2023 год? От чего это будет зависеть и есть ли возможность пересмотра прогноза по инфляции на 2024 год до опорного заседания в феврале?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Наш прогноз сейчас, что инфляция в 2024 году будет складываться вблизи верхней границы нашего октябрьского прогноза — 7,5%. Может быть, чуть больше — чуть меньше, в зависимости от того, как будет складываться ценовая картина в последние недели. Мы знаем, что инфляция недельная достаточно волатильна.

Что касается, кстати, аналитиков, у них, по-моему, прогноз не сильно отличается от нашего — 7,6%, по нашему опросу.

На 2024 год мы не меняем прогноз. Считаем, что в 2024 году при проведении нами соответствующей денежно-кредитной политики мы к концу года можем иметь инфляцию 4–4,5%, но, конечно, риски смещены в сторону проинфляционных, то есть рисков отклонения инфляции от этого прогноза вверх гораздо больше, чем рисков того, что она уйдет вниз.

ВОПРОС (агентство Bloomberg):

Юань стал основной валютой международных резервов для России уже с начала 2022 года, но он потерял 7% против доллара с этого времени, и ставки по юаням заметно ниже. Видите ли вы риски сохранности стоимости юаневых резервов? Допускаете ли возможность диверсификации в пользу других валют, например валют Ближнего Востока, в качестве резервных?

Так как это последнее заседание в этом году, мы вас поздравляем с наступающим Новым годом и желаем, кроме здоровья, достичь инфляции 4%.

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Спасибо большое за это пожелание! Действительно, хорошее пожелание.

И что касается юаня. Вы знаете, колебания валюты, изменения процентных ставок происходят по многим резервным валютам. И когда у нас в ЗВР была и доля доллара, и доля евро определенная, у нас тоже происходили переоценки валюты, такие нереализованные убытки могут возникать. Но у нас же не краткосрочные инвестиции. Это действительно подушка безопасности на разные рисковые случаи развития ситуации. Не видим никаких рисков для сохранности валюты. Еще раз: краткосрочные колебания возможны. Но у нас, несмотря на все это, золотовалютные резервы остаются диверсифицированы, пусть в меньшей степени, у нас значительная доля золота. Кстати, золото подорожало, и мы это учитываем.

Что касается диверсификации золотовалютных резервов, мы сейчас это не рассматриваем как вариант. Нам кажется, что эта структура золотовалютных резервов позволяет решать те задачи, для которых эти золотовалютные резервы создаются, прежде всего для купирования рисков для финансовой стабильности, если они возникнут. Это связано с тем, что интервенции, например, в юанях, если потребуется, они осуществимы, потому что сейчас уже экономика тоже перестроилась и у нее есть спрос не столько на доллары и евро, как раньше, сколько на юани как иностранную валюту. Поэтому наши операции, для которых предназначаются золотовалютные резервы, мы можем осуществлять в этой валюте.

ВОПРОС (газета «Московский комсомолец»):

У меня вопрос тоже по инфляции. Вот вы сказали только что коллеге, что к концу года следующего вы ожидаете инфляцию чуть выше 4%. Какие предпосылки регулятор видит для снижения этого показателя? Будет большой урожай, баррель нефти будет по 100 долларов, запустится производство курятины и яичное производство в большом количестве, от чего цены пойдут вниз? Вот что такого вы видите? Может быть, импортозамещение заработает так сильно, что у нас будет снижение цен? Почему вдруг с 7,5 будет к 4% движение к концу 2024 года?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Инфляция 4% означает, что темпы роста цен будут меньше, то есть они будут расти не таким высоким темпом, как в этом году. В среднем индекс потребительских цен будет 4–4,5%.

Могут, конечно, быть разовые факторы, о которых вы говорите. Но мы считаем, что устойчивая инфляция будет 4–4,5%, она не будет зависеть от этих разовых факторов. И это произойдет именно из-за того, что спрос будет соответствовать возможностям предложения — на это направлена наша денежно-кредитная политика. Когда мы повышаем ключевую ставку, это с определенным лагом транслируется в кредитные и депозитные ставки и влияет на желание людей сберегать или тратить. Это влияет на спрос и в конечном счете на цены. Этот механизм использовался нами не раз, когда мы снижали инфляцию. Например, вы помните, с 2015 до 2017 года (инфляция снизилась. — Ред.) до 4%, поэтому этот механизм нашей денежно-кредитной политики работает, и мы его применяем.

ВОПРОС (интернет-издание MySlo, Тула):

Вопрос по инфляционным ожиданиям. Вы много внимания уделяете инфляционным ожиданиям населения. Повышением ставки, как я понимаю, Центробанк хочет снизить эти ожидания, но простые люди, наоборот, воспринимают повышение ставки как сигнал к действию: раз ставку повышают, значит, цены будут расти еще сильнее и быстрее. Значит надо брать кредиты прямо сейчас, пока ставку по ним опять не повысили, значит, надо покупать технику, машины, квартиры прямо сейчас, пока все не подорожало еще больше, пока курс доллара опять не повысился и так далее. Как вы собираетесь решать это противоречие и что посоветуете гражданам? Как правильно поступить?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Действительно, мы вот только что обсуждали эту тему о том, что, когда люди ждут повышения ставки и у них высокие инфляционные ожидания, они могут стремиться взять кредит пораньше. И действительно, если инфляция растет быстро, а ключевая ставка повышается медленно, то вот эти инфляционные ожидания будут разгоняться, и люди будут стараться брать кредиты, пока ставка не выросла еще больше. И поэтому мы принимаем решительные меры: значительно повышаем ставку.

Вы знаете, путь с 7,5 до 16% мы прошли практически за полгода для того, чтобы сбить эти инфляционные ожидания. Это означает в том числе, что вклады будут более привлекательны, и мы это, кстати, уже видим. Приток средств граждан во вклады продолжается, как и продолжается возврат наличных в банки.

Так же с лагом, но видим, что уже начинает работать и кредитный канал, поэтому реакция есть. И это, на наш взгляд, как раз приведет к снижению инфляции. Но такие первичные эффекты, о которых вы говорите, наблюдаются каждый раз, когда возникает цикл повышения ставок. Мы это знаем, учитываем, и поэтому наша реакция должна быть своевременной.

ВОПРОС (блог Furydrops):

Я хотел бы тоже задать вопрос про инфляционные ожидания. Инфляция выше таргета, причем очень сильно выше таргета уже последние три года. Очевидно, что мы наблюдаем разъякоривание того самого якоря, который наблюдался в период с 2017 по 2020 годы. И вопрос заключается в следующем. На сегодняшний день создается впечатление, что инфляционные ожидания все более адаптивны, все более носят адаптивный характер. Как Центробанк думает, сколько потребуется времени для того, чтобы новый якорь выстроить в инфляционных ожиданиях? Не нужно ли пересмотреть в сторону некой большей реалистичности сам таргет по инфляции и, соответственно, якорь в условиях, когда в ближайшие несколько лет возможен повышенный уровень государственных расходов, фискальной экспансии и дефицит кадров, связанный с теми условиями, в которых мы находимся? Не будет ли более реалистичной такая ситуация и, соответственно, более эффективной с точки зрения снижения, заякоривания ожиданий?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается того, что инфляционные ожидания остаются высокими уже несколько лет подряд, нас это сильно беспокоит. Я считаю, что якорь в виде низкой, предсказуемой инфляции — это должен быть основной якорь в нашей политике. Иногда нам предлагают валютный курс, но я сейчас не буду распространяться, почему это нехороший якорь. Это не значит, что сейчас нужно изобретать новый якорь, нужно снизить инфляцию до таргета.

Инфляционные ожидания у нас, кстати, всегда были адаптивными, и они следовали за текущей инфляцией, и по-хорошему мы не успели добиться за тот относительно короткий период, который у нас был с начала периода таргетирования инфляции и до 2021 года, такого серьезного заякоривания инфляционных ожиданий, но они были более заякоренными, чем, например, до таргетирования инфляции. Это совершенно точно. Поэтому так важно вернуть инфляцию, инфляционные ожидания к тому, что должно быть.

Что касается реалистичности таргета. Достижение таргета будет иметь позитивные последствия, в том числе расширение горизонта планирования, инвестирования, появление длинных денег, когда люди уверены, что будет низкая инфляция, она под контролем на протяжении длительного периода времени, тогда только будут длинные деньги, длинные кредиты. Но это очень легко подорвать тем, что вы будете менять таргет в зависимости от обстоятельств. Изменение таргета — это худший способ обеспечить длинные деньги для экономики. Когда мы начинали проводить обзор денежно-кредитной политики в 2021 году, мы считали, что у нас уже созрели предпосылки для снижения таргета, потому что при снижении таргета уровень общественного благосостояния растет во всех смыслах. Но это надо делать только после того, как мы стабилизируем инфляцию около 4%, и следующее движение должно быть в сторону снижения таргета, но никак не в сторону увеличения.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Если мы будем менять цель по инфляции исходя из складывающихся обстоятельств, то это будет аналогично тому, что никакой цели на самом деле нет.

Это как ворота двигать в игре в футбол, и поэтому смысл политики, направленной на ценовую стабильность, в том, что она достигает ценовой стабильности при любых условиях. Да, могут немножко сдвигаться сроки возвращения к цели.

В прошлом году, если вы помните, мы весной сказали, что возвращение инфляции к цели произойдет в 2024 году, а не в 2023-м, в силу того, что были очень сильные шоки, связанные с беспрецедентными изменениями внешних условий, но все время сдвигать вправо достижение цели — тоже недопустимо. Поэтому мы целимся в 4–4,5% по итогам 2024 года, и каких-то поблажек в этом себе давать не намерены.

ВОПРОС (Русская служба CGTN):

Подскажите, пожалуйста, финансовый год, в общем, практически окончен. Какие ориентиры сохраняются у ЦБ на 2024 год? Сохраняются ли планы наращивать темпы по дедолларизации, планы на повышение перспектив цифрового рубля и, возможно, дальнейшее наращивание темпов расчетов в национальных валютах с Китаем, Индией, странами Ближнего Востока?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

У нас много направлений деятельности, поэтому можно, наверное, только коротко сказать, не по всем направлениям.

Основная задача — это вернуть инфляцию к цели вблизи 4%. И безусловно, продолжать обеспечивать финансовую стабильность. Очень важно поддержание финансовой стабильности. И конечно, все программы, связанные с развитием. Вы упомянули цифровой рубль — это один из важных проектов. Сейчас у нас проходит пилот, проходит достаточно успешно, и мы его собираемся с 2024 года расширять. У нас уже очередь желающих поучаствовать в расширении проекта.

И тема расчетов в национальных валютах, которые вы упомянули, конечно, очень важна. Мы и в прошлом, и в этом году работали над тем, чтобы дать возможность нашему бизнесу в условиях ограничения на платежи осуществлять расчеты во внешнеэкономической деятельности. И первое — это, конечно, переход на расчеты в национальных валютах. Мы видим, что такие расчеты увеличились (кстати, как по экспорту, так и по импорту). У нас упала доля так называемых «токсичных» валют.

И если в начале этого года в экспорте доля «токсичных» валют была половина, сейчас это меньше четверти. В импорте такие же тенденции. Кстати, очень активно растет доля юаня в расчетах. И доля рубля. Поэтому, конечно, систему расчетов международных мы будем дальше развивать и поддерживать.

ВОПРОС (агентство «РИА Новости»):

Еврокомиссия уже заявила о возможности передачи в долгосрочной перспективе доходов от замороженных российских активов Украине. Не планирует ли Центробанк принимать меры по использованию доходов от замороженных иностранных активов в России? И когда все-таки будет подан иск о возврате российских замороженных активов?

И второй вопрос у меня тоже частично связан с инфляцией. Сейчас приближается конец года, тоже вас поздравляем, и многие россияне получили какие-то годовые бонусы, выплаты. Но инфляция достаточно высока, как вы уже сказали. И что вы посоветуете им делать? Все-таки вкладывать эти деньги, тратить или делать какие-то большие покупки? Но я так понимаю, жилье не очень выгодно.

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается изъятия доходов от инвестирования замороженных средств. Как это изъятие, так и в принципе заморозка средств, на наш взгляд, подрывает, ухудшает перспективы развития евро как резервной валюты, используемой в международных резервах, в международных расчетах.

Что касается в целом исков по замороженным активам, я уже не раз об этом говорила. Мы готовимся, у нас есть определенные сложности, но проработка этого вопроса ведется.

Что касается бонусов, льгот и вопросов использования, понятно, что в предновогодние дни многие покупают подарки своим близким, родственникам, друзьям. Это нормально — пытаться сделать приятное на праздник своим близким людям.

Конкретные советы мы обычно избегаем давать, но просто хотела бы обратить внимание, что ставки по вкладам достаточно привлекательные, они находятся в положительной зоне.

ВОПРОС (газета «Караван», Тверь):

Банк России за этот год не раз повышал ключевую ставку, а цены как росли, так и растут. И многим кажется, что высокая ключевая ставка не работает. Подскажите, почему так происходит и в чем эффективность повышения ключевой ставки? А самое главное: как это отражается на жизни населения?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Хочу вам ответить: ставка работает, уже работает. И если бы мы ее не повысили, инфляция могла бы быть гораздо выше, а курс рубля слабее.

Но основной эффект от нескольких повышений ставки, которые произошли в этом году, мы увидим в следующем году, потому что ставка — и это не только в этот раз, это всегда так было — действует не сразу, а со временем. Здесь достаточно длинная цепочка.

Я уже говорила, что наша ключевая ставка сначала влияет на ставки по депозитам, по кредитам, которые устанавливают банки, через них — на темп роста кредитов, на норму сбережений, через них влияет на спрос и потом уже транслируется в цены. Цепочка довольно длинная, и обычно полный эффект от принятия решений по ключевой ставке происходит через 3–6 кварталов. Это не значит, что в первые два квартала ничего не работает — работает, но полный, наибольший эффект как раз приходится на 3–6 кварталы.

А что даст гражданам повышение ставки? Даст снижение инфляции и сохранение покупательной способности их доходов, защиту их аккумулированных средств, сбережений от обесценения.

ВОПРОС (издание Forbes):

В Правительстве обсуждается снижение в два раза максимального размера кредита по льготной ипотеке для столичных регионов и повышение первоначального взноса до 30%. По оценке ЦБ, сможет ли такая мера существенно замедлить ипотечное льготное кредитование и почему?

И второй вопрос: может ли реализоваться побочный эффект от повышения первоначального взноса по ипотеке в сторону распространения практик получения потребительского кредита для оплаты первоначального взноса?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Мы поддерживаем те меры, которые готовит сейчас Правительство по уточнению параметров льготной ипотеки. На наш взгляд, это приведет к некоторому охлаждению ипотеки, но основной эффект на портфель ипотеки будет оказывать повышение ключевой ставки. Я уже говорила, что в сегменте рыночной ипотеки это уже работает.

Также влияние оказывают наши макропруденциальные меры, которые, кстати, с 1 января еще дополнительно будут ужесточены, об этом было объявлено.

Побочные эффекты, о которых вы говорите, могут быть, когда люди, у которых не хватает денег на первоначальный взнос, если еще и требования к первоначальному взносу повышаются, будут брать потребительские кредиты. Мы ведем мониторинг этого показателя. Мы смотрим, когда люди взяли ипотечный кредит, брали ли они в предыдущие 100 дней потребительский кредит. И доля таких людей была год назад, если я не ошибаюсь, где-то 4,8%, сегодня 6,4%, то есть показатель вырос, но он пока не очень большой. Мы будем этот показатель мониторить и в рамках нашего надзора работать с банками, чтобы они адекватно оценивали источники первоначального взноса, адекватно оценивали риски.

ВОПРОС (сетевое издание «Правда Севера», Архангельск):

Как известно, западные рынки капитала закрылись для отечественных предприятий. В то же время недавно прозвучало, что ожидаемая банками прибыль в этом году составит более 3 трлн рублей. Впечатляющая цифра. В связи с этим вопрос: есть ли у Банка России механизмы, которые помогут направить эти средства в развитие отечественной экономики?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Банковская прибыль по сути является источником капитала, особенно когда внешние рынки закрыты. Это основной источник наращивания капитала банков.

Почему важно наращивать капитал банка? Потому что именно рост капитала банка дает возможность наращивать кредитование. У нас есть нормативы, которые требуют, чтобы был соответствующий капитал при кредитовании. И это очень важно для защиты прав вкладчиков, кредиторов банков. Кредитование, мы видим, растет высокими темпами, а кредитование — это и есть финансирование экономики. Потребительское кредитование — это финансирование спроса со стороны граждан на продукцию, которая производится в российской экономике. Мы видим, что здесь даже есть избыточная перегретость.

И корпоративные кредиты растут. У нас за 11 месяцев российские предприятия получили от банков кредитов на 11 трлн рублей — это финансирование экономики на 11 трлн рублей.

Многие банки у нас являются государственными, то есть они платят дивиденды. Все банки платят налоги и дивиденды. И по нашим оценкам, за этот год банки могут внести в бюджет почти триллион рублей. И это тоже может идти и на соответствующие бюджетные расходы, и на социальные расходы, и на поддержку экономики.

И даже после выплаты дивидендов у банков прибыль, которая может пойти в капитал, будет существенная. Мы ожидаем, что это где-то 1–1,5 трлн рублей. Это даст возможность банкам продолжать наращивать кредитование экономики в следующем году. Мы ожидаем, что кредиты будут расти, будут расти более сбалансированным темпом — на 5–10%.

Что касается направления ресурсов именно на трансформационные проекты, вы знаете, мы специальное регулирование приняли, оно только начало работать, будем смотреть, как банки направляют средства на этот сектор.

И когда мы говорим о прибыли, я тоже хотела бы заметить, надо не забывать, что прибыль 2023 года нельзя рассматривать в отрыве от прибыли 2022 года. Тогда прибыль банковского сектора упала больше, наверное, чем в каком-либо другом секторе, она упала в 10 раз. В нефинансовом секторе прибыль приблизительно на том же уровне осталась, может быть, чуть-чуть сократилась. И если смотреть за два года, то прибыль банков даже ниже, чем была в спокойном 2021 году.

И важно, кстати, что прибыль нефинансового сектора остается высокой, и это позволяет предприятиям осуществлять инвестиции, финансировать развитие, в том числе за счет собственных средств.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Для понимания масштаба цифр. На слуху цифра 3 трлн рублей прибыли банковского сектора в этом году. В этом году среднемесячная прибыль нефинансового сектора — больше 3 трлн, то есть нефинансовый сектор каждый месяц зарабатывает больше, чем банковский сектор заработает за весь год.

ВОПРОС (газета «Ведомости»):

Сколько активов резидентов предположительно может быть заблокировано на счетах типа С и типа И? Планируется ли предложить российским инвесторам с активами на спецсчетах какие-то варианты их использования, например выкуп или обмен?

И еще один вопрос: какие дополнительные меры ЦБ и Правительство в соответствии с поручением Президента приняли или примут для поддержания публичного размещения акций российских компаний? И есть ли какие-то плановые значения числа IPO на следующий год?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается средств на счетах типа С и типа И, да, идет определенное накопление. Мне кажется, накопленные суммы не раскрывали, но достаточно там средств.

Что касается использования этих средств, последний указ дает возможность обмена заблокированных активов, и это основной вариант, который мы сейчас рассматриваем. Кроме того, счета типа С могут использоваться для уплаты налогов, насколько я помню.

Что касается стимулирования публичных размещений, это действительно очень важное направление. И если вы посмотрите основные направления развития финансового рынка, там предполагается целый комплекс мер для того, чтобы стимулировать такие размещения, и предусматриваются в том числе и количественные прогнозные показатели таких размещений. Я сейчас их на память, к сожалению, не помню.

ВОПРОС (проект InvestFuture):

Последние месяцы рынок нефти очень волатилен. И хочется узнать, насколько за последние два года российская экономика стала более зависима от нефти? Соответственно, курс рубля и инфляции тоже.

И второй вопрос касается текущего рекордно низкого уровня безработицы. Считает ли ЦБ, что с таким уровнем безработицы возможно достичь таргета в 4%? И если нет, то какой ожидается уровень безработицы для того, чтобы к этому таргету прийти?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается зависимости от нефти. Наверное, лучше говорить о нефтегазовом секторе. Доля нефтегазового сектора в ВВП уменьшилась как за счет сокращения добычи нефти, и особенно газа, так и за счет роста в других секторах. То есть в этом смысле можно сказать, что зависимость стала менее значимой для нашей экономики.

Но когда мы говорим о зависимости экономики, бюджета, курса от конъюнктурных доходов, от колебаний цен на нефть, и конъюнктуры в целом спроса на нефть и газ, здесь, конечно, один из механизмов, который позволяет эту зависимость снизить, — это бюджетное правило. Именно бюджетное правило позволяло ограждать нашу экономику, бюджет, валютный курс от чрезмерных колебаний.

Бюджетное правило последние два года функционирует, но не в окончательном виде. И мы поэтому считаем, что очень важна постепенная бюджетная нормализация и обязательное сохранение бюджетного правила.

Что касается вопроса безработицы и какая безработица должна быть для того, чтобы и экономика росла, и цены не росли очень быстро, был сбалансированный рост. Есть понятие «естественного уровня безработицы», или «полной занятости», им часто пользуются в теории для того, чтобы показать, при какой безработице экономика растет потенциальными темпами, то есть устойчивыми сбалансированными темпами, а инфляция находится у цели. Но это ненаблюдаемый показатель, мы его не вычисляем, но нынешний уровень безработицы (можно качественно сказать) уже явно ниже этого уровня. И это видно в том числе по росту инфляции. Один из индикаторов перегретости — это инфляция.

А.Б. ЗАБОТКИН:

Здесь надо напомнить, как считается показатель безработицы. Безработица — это число людей, активно ищущих работу, деленное на число занятых и тех, кто ищет работу. И соответственно, в ситуации, когда есть высокий спрос на труд и быстро растут реальные заработные платы (то, о чем уже говорила Эльвира Сахипзадовна), в экономике обычно происходит повышение участия людей в рабочей силе. Соответственно, в рабочую силу, в число активно ищущих работу будут вливаться те, кто до этого не рассматривал для себя вариант быть активным работником.

И в этих условиях мы можем наблюдать некоторое повышение уровня безработицы, притом что объем занятости будет не сокращаться, а даже расти именно за счет притока в рабочую силу тех, кто ранее не был экономически активным. По идее, этот процесс должен пойти в ближайшее время.

ВОПРОС (проект Bitkogan):

Мы сейчас понимаем, что доверие инвесторов — это очень важно, особенно после ситуации с «СПБ Биржей» и с ее молчанием. В связи с этим вопрос: планирует ли Банк России разработать какой-то конкретный механизм обязательного взаимодействия финансовых организаций со СМИ так, чтобы люди знали о планах и дальнейших их шагах?

 

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

У нас нет полномочий для того, чтобы финансовым организациям устанавливать обязанность и правила взаимодействия со СМИ, но в целом я с вашей постановкой вопроса согласна. Для того чтобы было доверие, должен быть прежде всего диалог. Даже если есть проблемы, которые тяжело решить, должен быть диалог, должна быть информация. Мне кажется, сейчас биржа дает эту информацию, ту, что имеет.

Ф.Г. ГАБУНИЯ:

Наверное, надо уточнить, чего конкретно не хватает, потому что я знаю, что были определенные вопросы к бирже относительно частных вопросов по местам хранения конкретного инвестора, когда требуется такое раскрытие.

Здесь действительно биржа должна идти на этот контакт, раскрывать конкретным инвесторам цепочки владения. Всю информацию раскрывать публично абсолютно неограниченному кругу лиц, наверное, бирже местами бывает тяжело в связи с тем, что она предпринимает определенные действия для снятия блокировки по тем активам, которые сейчас попали под нее, и этот деликатный момент нужно учитывать.

Но в целом, конечно, биржа должна взаимодействовать. И насколько я знаю, она сейчас активно идет на контакт с инвесторами. Возможно, всегда будет какое-то недовольство, будет чего-то не хватать. Здесь мы тоже готовы в конкретных ситуациях взаимодействовать и работать с биржей.

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Взаимодействие с биржами здесь важно, но, наверное, не вводить обязательные требования, стандарты, но побуждать, стимулировать нашу инфраструктуру к диалогу с инвесторами, конечно, нужно.

ВОПРОС (журнал Financial One):

Когда ставка перешла 10%, многие ожидали, что, как и в предыдущие кризисные периоды, она недолго продержится, и банки не спешили какие-то длинные вклады предлагать. Сейчас есть ли основания считать, что участники рынка стали считать текущую ставку высокой долгосрочно, то есть перестали ожидать того, что скоро пойдет снижение?

И второй вопрос скорее философский. Ваш топ-5 рисков для российской и международной экономики в следующем году и на горизонте двух-трех лет?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Что касается ожиданий участников рынка, действительно, вы правы. Когда мы первый раз достаточно значительно повысили ставку в августе, были ожидания повторения событий и 2015 года, и 2022 года, когда мы очень быстро начали снижать ставку. Но мы тогда старались подробно объяснить, что в этот раз повторение вряд ли будет, потому что в прошлый раз во многом мы повышали ставку из-за рисков финансовой стабильности, и когда эти риски уходили, мы снижали быстро ставку.

Сейчас мы повышали ставку именно из-за ситуации с инфляцией. Мне кажется, после этого у нас ожидания рынка скорректировались. Сейчас мы не видим каких-то больших расхождений с нашими ожиданиями, то есть не видим того, что рынки ожидают слишком быстрого снижения ключевой ставки. Но по траектории снижения, естественно, есть вопросы, и во многом это будет зависеть от ситуации с данными.

Что касается рисков, есть внешние риски, есть внутренние риски. Среди внешних рисков никуда не делись санкционные риски, они продолжают оставаться. Риски замедления мировой экономики — это будет влиять на нашу экономику, хотя зависимость от нефти и газа уменьшилась, она все равно еще существует, она значимая. Риски фрагментации мировой экономики. Это, наверное, то, что касается внешних условий.

Есть, конечно, и внутренние риски, связанные с тем, что устойчивая инфляция будет замедляться медленнее. Но мы здесь готовы принимать все необходимые меры.

Риски, связанные со скоростью структурной трансформации экономики, потому что нам бы всем хотелось, чтобы трансформация была — и была связана с повышением эффективности, о чем тоже сегодня говорили, эффективности инвестиций, повышением производительности труда.

Мне хочется эти риски перевернуть все время в сторону того, что должно быть, что должно противостоять этим рискам, и чтобы был от этого позитив.

Риски, связанные с дефицитом рабочей силы, но об этом мы много говорим, то есть нужно это учитывать в разных решениях. Наверное, это основное, не знаю, получилось пять или нет.

ВОПРОС (агентство «Рейтер»):

Скажите, пожалуйста, насколько верны оценки аналитиков о том, что Центробанк продолжит продавать валюту в следующем году, а не покупать ее?

И еще такой вопрос: Центробанк всегда выступает за равную конкуренцию, но при этом ряд компаний пользуются преимуществом и могут сами выбирать ту информацию, которую они могут публиковать. Как вы к этому относитесь?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

По поводу того, что будет происходить с нашими операциями на валютном рынке. Мы рассказали, как мы будем зеркалировать бюджетные операции, и многое будет зависеть от цен на нефть. Если брать текущую цену на нефть, то, скорее всего, мы будем продавать валюту. То есть это будет при прочих равных поддерживать курс национальной валюты.

Что касается второго вопроса, действительно, ряд компаний получают индивидуальное разрешение закрывать часть информации. Это обусловлено повышенной чувствительностью этой информации к санкционным рискам, стратегическим характером информации. Но общую, принципиальную позицию мы здесь не меняли, потому что рынок публичного капитала, как говорят, это рынок информации. И доверие инвесторов, о котором мы только что говорили, невозможно без качественного раскрытия информации эмитентами ценных бумаг. И только что говорили про IPO, это тоже невозможно без качественного раскрытия информации.

Мы считаем, что если бумаги находятся в котировальном списке, то часто для инвесторов это сигнал качества. Поэтому к бумагам в котировальном списке всегда применялись исторически более высокие требования.

И поэтому компаниям, конечно, нужно будет выбирать, какую информацию раскрывать, не раскрывать и находиться ли тогда в соответствующих котировальных списках, если они не готовы раскрывать. На наш взгляд, мы не должны давать ложные сигналы инвесторам.

И сейчас как раз мы и работаем над теми концептуальными подходами к соотнесению объема закрываемой информации с уровнем листинга ценных бумаг на бирже. Надеюсь, что здесь найдем сбалансированный подход.

ВОПРОС (издание «Франк Медиа»):

Под санкции все чаще попадают небольшие банки с доступом к системе SWIFT. Как вы оцениваете перспективы этих игроков после попадания под ограничения? В связи с этим есть ли у вас какие-то прогнозы по снижению количества банков в стране?

И еще: на прошлой пресс-конференции вы говорили о том, что ЦБ и прочие финансовые власти будут стремиться выводить на биржу те компании, которые сменили акционеров с иностранных на российских. Но в итоговых документах мы видим, что это касается только публичных акционерных обществ, а значит, не все будут выведены на биржу. И в общем-то, доступ к дисконту, с которым были проданы эти компании, получил только крупный бизнес, а не розничные инвесторы. Почему финансовые власти такую стратегию приняли?

Еще вопрос по поводу «СПБ Биржи». Мы видим, что дружественная инфраструктура не сработала после попадания площадки на биржу. Правильно ли мы понимаем, что это не панацея?

И еще: ЦБ в обзоре финансовых рисков писал о том, что может быть навес из бумаг, которые будут переводиться из зарубежной инфраструктуры в российскую, и возможны ограничения с операциями по этим бумагам. Можете ли вы подсказать, когда эти ограничения могут быть введены и какими они могут быть?

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Много вопросов. Постараюсь коротко. Первое. Все российские банки, против которых были введены санкции, продолжают работать, адаптируют свою бизнес-модель к новым рыночным условиям, показывают прибыльность. И нет оснований полагать, что у вновь попадающих под санкции банков дела сложатся принципиальным образом как-то иначе. Уверена, что они адаптируют свои бизнес-модели и продолжат работать.

Что касается размещения на рынке акций компаний, которые приобретаются российскими инвесторами взамен уходящих иностранных, действительно, это относится к публичным акционерным обществам, потому что для нас принципиально было, чтобы уровень открытости и публичности компаний при их переходе из одной собственности в другую не уменьшался.

Для непубличных акционерных обществ — есть и те активы, которые таким образом покупаются, — это действительно требует длительного времени, изменения корпоративных практик, потому что получить статус публичной компании — это значит отвечать определенным требованиям.

Мы здесь будем работать с тем, чтобы в целом стимулировать компании — неважно, перешли они из одних рук в другие, из иностранных в российские руки, любые другие компании, — для того чтобы они становились публичными, выходили на рынок капитала. Мы тоже об этом много раз говорили.

Что касается Санкт-Петербургской биржи, действительно, после включения биржи в санкционные списки стало невозможно проводить торги иностранными ценными бумагами, и в том числе были приостановлены торги ценными бумагами, которые учитываются в дружественных депозитариях. Сразу хочу сказать, это не нарушает требования законодательства.

Да, дружественные государства не вводили санкции, но операции со стороны их учетных депозитариев, расчетных организаций перестали проводиться из-за риска вторичных санкций, из-за необходимости дополнительных комплаенс-процедур. И сейчас эти комплаенс-процедуры проходят. После их завершения, насколько я понимаю, биржа объявит о порядке действий, которые будут в этих условиях, и это будет доведено до инвесторов.

Про навес. Нет у нас никаких проблем с навесом. Ограничений не предлагается вводить.

Ф.Г. ГАБУНИЯ:

В настоящее время никаких ограничений по торговле, если мы говорим о квазироссийских бумагах, которые редомицилируются в Российской Федерации, вводить не планируется.

Э.С. НАБИУЛЛИНА:

Спасибо!