- Светлана Дмитриевна, фонд, который вы создали, носит имя вашего погибшего сына. И разговор, наверное, надо начать с его судьбы. Как и когда он оказался в зоне спецоперации?

- Кирилл родился в 2001-м, отец его - бывший военный, если, конечно, военные бывают «бывшими». Да и я десять лет отработала в госпитале Министерства обороны, и только после того, как помимо сыновей - Кирилла и Фёдора - у нас в семье появилась ещё и приёмная дочь Кристина, решила, что работать в поликлинике будет спокойнее.

Кирилл сначала учился в кадетской школе, а после пятого класса мы по совету учительницы перевели его в гимназию. Перевели не потому, что учёба давалась ему с трудом, наоборот - учительница разглядела в нём потенциал. И не ошиблась. Учёбу его я не контролировала, всегда говорила: «Твоя голова — твоя ответственность», и о том, что он идёт на золотую медаль, узнала случайно, уже в 11 классе. Сказать, что мы с мужем были удивлены, значит, ничего не сказать. Мы были просто в шоке. Сам Кирилл и вуз для себя выбрал - МГТУ им. Н.Э. Баумана, знаменитую «Бауманку», специалитет «военные гусеничные и колёсные машины». Поступил, как золотой медалист, на бюджет.

- А как же он оказался в армии? Ведь из таких вузов не призывают!..

- Это было его решение. Когда из-за пандемии студентов перевели на дистанционное обучение, он сказал: «Какой из меня инженер выйдет, если я буду учиться «онлайн»? - Никакой!». И решил сначала отслужить в армии, а потом, когда карантин закончится, продолжить учёбу. Мы с его отцом были против, тогда он специально запорол сессию, а нам сказал: «Или я заберу документы, или отпускайте...» В итоге взял академический отпуск. 

- То есть ушёл он - на службу срочную, ушёл добровольно, из университета? В то время, когда многие и в вузы-то поступают исключительно для того, чтобы в армию не ходить...

- Больше скажу: у него и зрение было - «минус 4», так он операцию сделал, чтобы его признали годным для службы. Хотел «пощупать руками» то, чему учился в «Бауманке». Четыре месяца был в «учебке» - в Центре боевой подготовки  в Мулино, где  изучал и БМП-1, и БМП-2, и БМП-3. Очень грамотный был, очень толковый парень. Такие очень редко рождаются...  В конце апреля уехал дослуживать «срочку» в Калининград и перестал выходить на связь, хотя раньше раз в неделю звонил. Десять дней - ни слуху ни духу. У меня сердце не на месте. Начала писать мамам его сослуживцев. От них мы и узнали, что он подписал контракт и находится уже в зоне боевых действий. Нам Кирюша сказал потом, что просто не хотел нас расстраивать...

- Значит, вы с ним больше и не виделись?

- Виделись, в начале сентября, после того, как они вышли из окружения. Он написал, что на время приезжает в Белгородскую область. Мы собрали нужные ему вещи, купили то, чего не было дома, плюс тушёнку, сгущёнку, сигареты на всех... И поехали. Ребятам дали неделю отдыха, и мы наконец-то смогли его обнять.

- Тогда, наверное, и пришло решение помогать участникам СВО?

- Да, я ведь врач, и начать мы с мужем решили с помощи прифронтовым госпиталям: купили хирургические инструменты, пять коробок лекарств, но... Куда везти, через кого передавать? - Ничего этого мы не знали. Стали обращаться к блогерам, которые уже занимались  доставкой «гуманитарки». Отозвалась Марьяна Наумова, очень известный блогер, военкор. Через неё и отправили. 

А в сентябре, как я уже сказала, мы съездили в Белгород, в часть, посмотрели и поняли, что помогать надо. Стали возить, сначала понемногу: то бабушки пару носков свяжут и передадут, то рублей 200-300 кто-нибудь скинет... Потом всё больше и больше. Очень долго возили, Создали сначала свою волонтерскую группу, а в итоге решили, что надо переходить на другие рельсы. 

- Возили туда, где служил сын?

 - Нет, он помощи не просил никакой. Можно сказать, помогали всем, кроме него. А в январе наш Кирюха погиб, его БМП подорвалась на мине. Я нашла в соцсетях родственников тех ребят, вместе с которыми он тогда был...

После гибели Кирилла мы и решили основать фонд его имени. Документы сейчас в Минюсте на регистрации.

- Что изменится после регистрации фонда? Чем его работа будет отличаться от работы волонтёрской группы?

- В волонтерской группе, которую мы основали в сентябре, основной медициной занималась я. Позже, после гибели Кирилла, наша команда из группы ушла - мы решили организовать фонд - чтобы всё было прозрачно, как положено, а не просто такие тихие, незаметные сборы на карту. К тому же хотят и готовы помогать не только частные лица, но и многие организации, но без проблем они могут делать это только по безналичному расчёту с юридическим лицом. Делать закупки через фонд также удобнее, потому что всё открыто, прозрачно, люди могут посмотреть. И, может быть, главное: мы хотим, чтобы этот фонд существовал и дальше, чтобы он мог помогать ребятам и после того, когда эта спецоперации, дай Бог, закончится.

- Как вы находите тех, кто помогает, и тем, кому эта помощь нужна? 

 - Знаете, у меня уже, можно сказать «есть имя». И там, и здесь. Есть друзья, которые помогают. Есть люди, которые перечисляют довольно приличные суммы. 

 Но я не скажу, что всегда и на всё хватает: свои зарплаты мы с мужем не видели с сентября, себе оставляем только на жизнь.

 Нас знают и к нам обращаются в том числе и с просьбами. Перед прошлой поездкой нас попросили найти мальчика, который не выходил на связь. С помощью «волшебных методов» и машины, которая пролезает там, где хочешь, мы его нашли. А помогло нам в этом как раз Кирюшино подразделение, потому что на своей машине мы бы туда просто не проехали - грязь по колено. Поговорили мы и с командиром, который рассказал нам, что им необходимо. Всё, что он просил - инструменты, генераторы, - мы приобрели и отгрузили им в этот раз.

 Про то, что мы делаем, люди рассказывают друг другу и нам звонят: «А не могли бы вы помочь?» Спрашивают о том, что у нас есть, в том числе и по поводу лекарств, я ведь их иногда закупаю партиями. Так покупала для того, чтобы отвезти в Кременную, половину отвезла, хотела в следующий раз везти вторую половину, но мне ответили: «Нам пока не надо, у нас есть». Тут же позвонили девочки-волонтеры из другой группы - из той, что ездят в Ясиноватую, спросили, нет ли у нас чего-нибудь... Я говорю: «Хорошо, приезжайте, поделюсь». Мне не жалко, я могу отдать всё, а потом через два дня опять покупать. Я считаю, что так правильно.

- То есть вся работа строится в основном на чисто человеческих связях, контактах? Кто-то кого-то уже знает, кто-то с кем-то знакомится… 

 - Да, а как по-другому? 

- Скажем так, «через общую беду»? И с другими фондами, с другими волонтёрскими организациями вы тоже сотрудничаете?

- Да, работает, что называется, «сарафанное радио». Кто-то, допустим, уже хорошо знает меня, кто-то - «Золотые руки ангела», кто-то - волонтёрскую группу «Врачи, вы не одни». Если мне нужны, например, тактические носилки, девочки мне привозят. Если, например, привезли мне два мешка каких-то вещей, они знают, что я одним положу, вторым, третьим...

 Недавно девочка из «Врачи, вы не одни» ездила с нами. Она спросила, кто едет в ближайшее время, а наши парни как раз в этот день отправлялись в Донецк, отвозили «гуманитарку» Юре Леонову - есть там у нас такой хороший депутат, который занимается бойцами.

То есть нормальные волонтеры сотрудничают между собой всяких без проблем. Бывают, конечно, истории, когда ты кому-то что-то даёшь-даёшь, потом обратишься за какой-нибудь сущей ерундой, а тебе в ответ... Впрочем, такие случаи - не часты, и говорить о них не хочется. Просто таких людей «вычеркиваешь из списка». Гораздо приятнее другое: недавно, например, муж привёз благодарность на имя нашего фонда. От госпиталя, которому мы подарили налобный микроскоп, операционный светильник, портативный аппарат УЗИ и различные расходники. 

 Знаете,  я думаю, что мой сын хотел бы, чтобы наша семья продолжала помогать участникам спецоперации. Когда я была моложе, была война в Чечне, и мне казалось, что это - «где-то там, далеко». Мне ничего не хотелось про ту войну знать. Сейчас же я на многое стала смотреть по-другому.  К тому же Донбасс - это моя Родина, там много моих друзей, и я часто приезжала туда до 2014 года. Да и родители мои хотели бы туда вернуться...